По зову долга
Шрифт:
Сердце вновь сжали ледяные пальцы обиды. Почему? Он ведь и был “этим”. С самого момента создания. Почему он, РС-355085, вдруг ожидал чего-то иного?
Репликант вспомнил тепло женской руки в своей ладони, и понял. Потому, что Эйнджела убеждала его в другом. Обращалась, как к человеку, интересовалась личным мнением, прикасалась чаще, чем того требовала необходимость. День за днём она укрепляла его заблуждение о равенстве с людьми. И эта ложь была так желанна, что он и сам начал имитировать человеческое поведение. Совершал нерациональные поступки, чтобы вызвать симпатию Эйнджелы.
Он даже отдал
Из глотки репликанта вырвалось рычание и учёные на миг отпрянули, испуганные такой реакцией. Дежурившие у дверей киборги вскинули оружейные модули, но сержант лежал смирно, не делая попыток освободиться, и киборги вернулись в режим ожидания.
Старший учёный убедился, что угрозы нет и дал команду сотрудникам продолжать работу. Безликие существа подчинились, возобновив изучение тела репликанта. А сам РС-355085 продолжил препарировать свои эмоции и поступки.
Эйнджела была очень убедительна. Особенно сильное воздействие на репликанта оказала эмпатия. Впрямую почувствовать то, что чувствует другой... Почему он принял на веру то, что воздействие не может быть ложным? Не потому ли, что ему так хотелось, чтобы всё было по-настоящему?
Точно дефектный...
Чёрт! Он ведь сам дал в руки Эйнджелы коммуникатор и оставил без контроля! Подарил возможность связаться с врагом и выдать их местоположение. Тупое, дефективное изделие! И всё, что было позже: театр, её песни, сказки... Всё служило единственной цели - ослабить его бдительность, дождаться группы захвата!
Сквозь пелену обиды и гнева прозвучал голос разума, напомнивший о последующем допросе. Так своих агентов не поощряют. Значит ли это, что Лорэй не работали на Союз? Тогда на кого?
Слишком мало информации. А добыть больше можно единственным способом - сбежать. Осталось понять как.
Вулкан. Гаупвахта для офицеров
Жизнь Эйнджелы Лорэй последние два дня крутилась исключительно вокруг визитов лейтенанта Нэйва. Время между посещениями занимали мысли о предстоящей встрече и составление подходящих сценариев для неё. Наблюдателям, которые могли следить за поведением задержанной через скрытые камеры, она демонстрировала подавленное состояние, сменявшееся периодами беспокойства, беспричинного страха и тихими истериками человека, пережившего серьёзную эмоциональную травму. Эйнджела достаточно насмотрелась на подобное, чтобы безупречно изобразить каждую деталь.
Вся её жизнь за последние девять лет была оттачиванием искусства обмана и чередой смены масок.
Наконец раздался деликатный и старомодный стук в дверь. Грэм старался не пугать её лишний раз и предпочитал стук резкому зуммеру местного интеркома. Строго говоря, он мог просто входить в любой момент, однако считал необходимым предупреждать о своём появлении. Хороший человек. Добрый. Жаль, что всё так сложилось.
– Войдите.
Это была ещё одна маленькая традиция, созданная за эти дни. Нэйв поддерживал иллюзию, что камера была её личной территорией, убежищем, в которое она вольна не впустить нежеланного гостя.
Эйнджела всегда позволяла ему войти.
Дверь открылась, явив пред её взором лейтенанта Нэйва, изо всех сил старающегося изобразить исключительно деловой интерес. Карман кителя лейтенанта слегка оттопыривался, скрывая очередной пакетик со сладостями, или другую мелкую контрабанду, припасённую для девушки.
– Есть новости о Свитари?
Ещё один обязательный ритуал - начать разговор не с приветствия, а с новостей. Это позволяло поддерживать иллюзию целесообразности встречи и уменьшить неловкость, которую испытывал Грэм, каждый раз ища повод для визита.
– Нет, мэм, - как всегда отрицательно ответил лейтенант, выуживая из кармана шоколадку.
Он смущённо помялся, уселся на единственный стул в помещении и достал планшет, старательно изображая деловитость. За его спиной в дверном окошке мелькнуло лицо караульного, затем прошипел уплотнитель, задраивая дверь, и в комнате стало тихо.
– Я сниму китель?
– поинтересовался лейтенант, вызвав ещё одну улыбку Эйнджелы.
Несмотря на жару, с которой с трудом справлялась система климат-контроля, Нэйв даже воротник не расстёгивал, не спросив разрешения. Жара являлась настоящим бичом единственного города планеты: Вулкан был молодым миром, с формирующейся атмосферой с высоким содержанием азота, и высокой сейсмической активностью. Средняя температура на поверхности составляла пятьдесят-шестьдесят градусов по Цельсию. В городе, и вахтовых посёлках шахтёров усилиями систем жизнеобеспечения поддерживались приемлемые условия обитания, но всё равно, ниже двадцати пяти градусов температура не опускалась.
– Конечно.
Эйнджела улыбалась следователю робко, неуверенно, жадно ловя каждое изменение его чувств. Все эти два дня она тщательно и кропотливо усиливала его привязанность к себе, неторопливо идя веками проторенной дорожкой от жалости до притяжения. И, судя по тому, что она ощущала в его душе, сегодня можно было переходить к следующему этапу.
– Хотите сока?
Хочет или нет, он не откажется, Лорэй это знала. Привычное дело, способ занять руки и заполнить паузы в разговоре - всё это успокаивало лейтенанта, безуспешно убеждающего себя, что он приходит к ней три-четыре раза в день только для того, чтобы узнать, не вспомнила ли она чего-то нового о своих похитителях и их планах. Она всегда старалась придумать какую-нибудь незначительную деталь, дарившую ему повод зайти ещё.
– Если вас не затруднит.
Он всегда отвечал так, как будто у неё тут было множество дел и забот.
– Вы - мой единственный гость.
Она никогда не торопилась. Подходила к ящику, наполненному пакетиками с сублимированным соком, неспешно выбирала, вскрывала упаковку и насыпала порошок в пластиковый стакан. Наклонялась к крану с водой чётко выверенным движением - целомудреным, но волнующим.
И снова маленькая традиция - коснуться пальцев Нэйва, передавая стаканчик. На этот раз касание продлилось чуть дольше, чем того требовали приличия, и лейтенант смущённо прочистил горло прежде, чем задать набивший оскомину вопрос.