По зову сердца
Шрифт:
– Им, наверно, и без нас сообщат, – успокаивала Устинью Вера.
– Конечно, конечно, – грустно прошептала Устинья, вдруг поднялась и сказав: – Вечеряйте, девки, без меня, – накинула на плечи платок и пошла к двери.
– Ты куда, тетя Стеша? – бросилась за ней Вера. – Мы тебя проводим.
Устинья остановила Веру и, строго посмотрев на нее, сказала:
– Упаси боже. Долго ли до беды, – и ушла.
Вера смотрела в окно, ожидая, когда пройдет Устинья, чтобы узнать, куда она направится, но хозяйка как в воду канула. Через какую-нибудь
– А здорово она нас провела, – засмеялась Вера, вернувшись в избу. – Вот как надо уходить…
– Не смотри, что косо повязана, зато хитрость здорово привязана, – вторила в тон ей Аня.
– Михаил Макарович знает, кому нас доверить.
С улицы послышались торопливые шаги. Аня из-за косяка взглянула в окно и отшатнулась.
– Лида!
– Вот некстати. – Вера хотела было спрятаться за пологом кровати, но дверь распахнулась, и Лида с порога почти закричала:
– Девчата, новость! Будь он трижды проклят!.. – и, сдернув с головы платок, бухнулась на лавку. – Вислогубого, Семена-то, назначили старостой.
Вера и Аня молчали.
– Завтра вислогубый справляет гулянку со жратвой и самогоном. Слышите, – повела она носом, нюхая воздух, – как паленой щетиной несет? Поросенка его дружок Осип смалит… Наверное, шкура, и сам полицаем станет…
– Что ты, Лида, так говоришь? Не приведи бог, легко и в беду попасть, – остановила ее Вера.
– А кого мне бояться? Вас? – со смешком смотрела на Веру Лида…
– А почему бы и нет? – спросила Вера.
Лида сощурила глаза, хитро посмотрела на нее, а потом на Аню.
– А чего мне вас бояться? Вы девки нашенские, советские. Только у вас это, – покрутила Лида пальцем у виска, – немного таво, не отработано… Бог вам основательно мозги затуманил… Но это со временем пройдет…
– Откуда у тебя такая вера в нас? – спросила Вера.
– Откуда? – На Веру смотрели добрые васильковые глаза. – Если бы вы были не наши, то давно предали бы меня вислогубому… – посмотрела на Аню. Но та как сидела за столом, опершись подбородком на сложенные руки, так и не шелохнулась. Лида продолжала:
– …Меня Егор Егорович надоумил. Ведь это он тогда мне отраву дал.
– Староста? Разве он…
– Он хороший… – Лида осеклась. Она чуть не проболталась, что староста коммунист и стал старостой, как она слышала, по заданию райкома партии, который, наверное, находится где-то с партизанами в лесу. – Да ну вас, – Лида махнула рукой и пошла к зеркалу прихорашиваться.
Сгустились сумерки. Из-за косяка окна показался бледный серпок только что народившегося месяца. Лида придвинулась поближе к девушкам. Вера видела, что ее мучает какая-то тайна и ей невмоготу удерживать ее.
– Говори, Лида, не бойся, – прошептала Вера. – Мы не подведем тебя… даже если нас будут пытать…
– Смотрите же, девчата! – Лицо ее стало строгим. – Мы решили убить вислогубого.
– Кто это «мы»? – деланно безразличным тоном
– Народные мстители!
– Народные мстители? – переспросила Вера.
Она слышала от Устиньи, что в округе действует партизанский отряд «Патриот Советской Родины».
Вера представляла этот отряд мощным, большим, а его людей – пожилыми, сильными, с карабинами за плечами, с гранатами на поясе, пулеметными лентами через грудь. И никак уж не могла представить себе народным мстителем Лиду.
– Ты состоишь в отряде народных мстителей? – спросила Вера.
Лида замялась.
– Нет, я не состою. Но это так. Егор Егорович называл нас, девчат, которые ненавидят фрицев, – народные мстители. Он часто говорил мне: «Не беда, что ты не в отряде, там тебя все равно числят». Он меня туда не послал, наверное, только потому, что я не комсомолка, – с грустью закончила Лида и замолчала. Но вдруг встрепенулась и вложила в руку Веры бумажный комок. – Это отрава, ее два порошка… К вам он ходит… Если дать ему в красной бумажке, то он через часа три подохнет, а если ту порцию, что в белой, через полчаса… Поняла?
На лбу Веры выступил пот, но она не вернула этот комок Лиде, а, наоборот, крепко зажала его в своей руке. Для маскировки бубнила, что у нее для такого дела не хватит смелости. Да и боится брать на себя тяжкий грех.
– Как же так?.. Это ведь богу противно… – бубнила она.
– Эх, ты, святоша! – прикрикнула Лида, схватила со стола горшок и замахнулась им. – Вот как тресну по твоей забитой дурью башке, так сразу дойдет!.. Враг поганит нашу землю, жжет наши избы, убивает наших родных и дорогих людей, насилует девчат, угоняет народ в неволю, а ты слюну пустила! Ханжа разнесчастная!.. – потрясая горшком, Лида наступала на Веру, и если бы не шаги во дворе, она, возможно, даже легонько стукнула бы ее.
– Да тише ты, мститель! Слышь, кто-то идет, – шикнула Вера. – Вот из-за таких болтунов и хорошие люди гибнут…
Лида схватила со скамейки платок и бросилась к двери, но было уже поздно. В сенях что-то загремело, послышалось царапанье по стене, потом заскрипела дверь, и пьяный голос Семена прохрипел:
– Есть кто живой? Открывай!
Все, затаив дыхание, молчали. Семен в дверях чиркнул спичкой и заорал:
– А, Настасия батьковна! Поклон и уважение! – поклонился он до пояса. – А где Устинья?
– Тети Стеши нет дома. Позвать? – Вера рванулась к двери.
– Не надо! – Семен преградил ей путь и снова чиркнул спичкой. – Зажигай коптилку!
– Нам и так хорошо, – огрызнулась Аня.
– Что?! Мне перечить?.. Дура! – гаркнул Семен и что есть силы стукнул кулачищем по столу, да так, что даже в шкафчике зазвенела посуда. – Ты знаешь, кто я?!
– Дурак! Вот ты кто, – сорвалось у Ани.
– Что?! Повтори! – Семен рванулся к Ане. – Теперь я власть, вот кто! Староста. Понимаешь ты? – обернулся он к Вере. – Настенька, – староста! Теперь вы все в моих руках, – дыша перегаром, орал Семен.