По зову сердца
Шрифт:
– И где вас черти носят! Я чуть не рехнулась из-за вашего добра. – Она намекала на рацию. – Сколько их понаехало! Как ввалились в избу, так у меня аж поджилки затряслись. Думаю, вдруг вы войдете – заберут, и вся недолга… А полицаи, так те хуже фрицев, везде свой нос суют, везде копаются. Когда переводчик спросил: «А что у тебя там, на гумне?», ну, думаю, конец! А ну как начнут рыться, да нюхать, да как найдут вашу штуковину? Капут ведь! «Ничего там, говорю, господин оберст, нет, разве только солома летошняя». А он усмехнулся: «Не оберст я, а лейтенант». Я
Когда поселок потонул во тьме, Вера решила воспользоваться суматохой гитлеровцев и передать «Гиганту» все, что накопилось за последние дни. Закрыв все двери на запоры, развела на загнетке огонь, чтобы в случае опасности сжечь бумаги. Аня взяла с божницы маленькое, в бархатном переплете, евангелие и села против Веры помогать ей. Закончив шифрование, они через запасной ход вышли в огород, прямо в высокую коноплю. Ночь – хоть глаз выколи, тишина. Вера прошла в гумно, а Аня, как всегда, засела за ближайшим к гумну раскидистым кустом смородины. На этот раз Вера работала долго. Вдруг Аня вздрогнула: в конце поселка заголосила женщина.
«Опять кого-то арестовали», – с горечью подумала она.
Домой шли тем же путем – через коноплю и запасной ход, Устиньи дома не оказалось. Это тревожило девушек, и Вера решила пойти поискать ее у лучшей Устиньиной подруги Соколихи, дом которой находился на самом конце поселка.
На улице чувствовалось, что враг не спит: то здесь, то там слышались таинственные шорохи. Вера шла, прижимаясь к заборам, к зданиям. Вдруг снова раздалось голошение женщины. Вера побежала в ту сторону. «Вроде Соколиха…»
– Тетя Клава?!
– Я, дорогая, я! – плачущим голосом ответила Соколиха.
Но ее перебил рычащий голос полицая:
– Не разговаривать, партизанская шкура!
Соколиха все же выкрикивала:
– Устинья у нас, с ребятами осталась. Посмотрите за ними, дорогие мои… Рожь поспела, обществом оберите…
– Молчать! – гаркнул полицай.
– Изверг! Фашистский прихвостень! – кричала Соколиха. – Отольются вам, негодяи, наши сиротские слезы!..
Придерживаясь плетня, Вера направилась к дому Соколихи.
Около прогона она заметила два силуэта, один из них показался Вере знакомым. «Неужели арестовали и Кирилла Кирилловича?» – подумала она и притаилась около жердей. Силуэты говорили мирно.
– Смотри, не упусти, – полицай наставлял штатского, и тот, прихрамывая, пошел под гору. Это был Кирилл Кириллович. А полицай, вскинув на плечо винтовку, зашагал в сторону избы Игнатихи, муж которой в войну пропал без вести. Там он постучал в окно, вошел в избу и тут же вытолкнул Игнатиху и ее сына Гераську.
Проводив их взглядом, Вера сквозь зубы прошептала: «Так вот вы кто, Кирилл Кириллович!» – и юркнула в дом Соколихи. Устинья сидела около все еще всхлипывающих ребят. Увидев Веру, встрепенулась:
– Что
Когда дети уснули, Вера поведала Устинье о Кирилле Кирилловиче.
Устинья сдернула сползший с головы платок и с досадой ударила им об руку: – Значит, тоже хлыщ! Да еще похуже Семена, царствие ему небесное. Эта сволочь ангельской добротой влезает в душу. – Устинья повязала голову платком, укрыла ребят.
– Ты посиди здесь, а я пойду домой. Не след ночью, да еще в такую суматоху, блукать по поселку, чего доброго, и схватить могут. Тогда и доказывай, что ты не виновата. С рассветом я приду. Эх, если бы не вы, уложила бы двух-трех предателей и в лес, к партизанам. – И ушла.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
В это неспокойное время, два дня спустя после облавы, как-то поздним вечером невзначай появился Михаил Макарович. Веры дома не было: она няньчила ребят Соколихи. За ней прибежали Аня и Устинья.
– Пришли Михаил Макарович и Клим, – сказала Аня. – Идем!
Оставив Устинью с ребятами, девушки побежали к дому. В избе никого не оказалось.
– Где же Михаил Макарович? – Вера озадаченно поглядела на Аню.
– Испугались? – с порога сказал Михаил Макарович. – На всякий случай в сенях притаился. Чуете, что в поселке творится?
– Зачем же вы пришли в такое время?
Михаил Макарович как будто и не слышал вопроса и прошел к столу.
– Меня сегодня привели две причины, – начал он. – Первая – прибытие в этот район новых частей и крупного штаба и вторая – труп полицая.
– У него, говорят, нашли письмо? – спросила Вера.
– Не письмо, а список заподозренных. Была и тебе записка. Все это наши выкрали. А организовал это дело Клим.
– Молодец! – Вера облегченно вздохнула.
– Время – деньги, – улыбнулся Михаил Макарович. – Давайте по существу. – Он сообщил, что для охраны их группы привлек по рекомендации подпольного райкома еще несколько человек из здешних партизан, которыми будет командовать Клим. – А сейчас главная задача, – продолжал Михаил Макарович, – установить места сосредоточения частей, КП штаба и особенно важно разузнать, где, на каком участке фронта и когда будут наноситься удары. О добытых сведениях сразу же информируй «Гиганта». Ясно?
– Ясно, – ответила Вера.
– Теперь давайте разберемся с этой бумагой.
Михаил Макарович положил на стол список, засиненный расплывшимися чернилами.
– Михаил Макарович, дорогой, простите, что так я вас называю. Мы сами разберемся. Я за вас очень боюсь…
– Сегодня я в трехслойном перекрытии. – И он стал читать список. Вера со страхом ожидала услышать свою, Анину и Устиньину фамилии. Но их фамилий не было. В нем были записаны: дед Ефим, как связной с партизанами, Соколиха и Игнатиха, мужья которых будто бы находятся в партизанском отряде. Среди них была Хватова, проживающая в глухом углу, за базаром, у бобылихи Черномордик. Против ее фамилии было записано: «Есть сведения, что она жена комиссара Красной Армии». Вера тихо вскрикнула.