По зверю и птице
Шрифт:
в берлогу заваливается там один и зимует.
Ему компаньонов не требуется.
— А как же, дедушка, медвежата-то маленькие
кормятся ведь они еще не умеют корма найти?—
поинтересовался Костя.
— Медвежата не одни живут,—стал объяснять
мальчикам дед Герасим.— Как медведица маленьких
выведет (она обыкновенно пару детенышей
мечет), она сейчас им вроде гнезда где-нибудь
в валежнике или в буреломе устраивает. За детьми
она не одна ухаживает, а около себя годовалого
медвеженка оставляет, „пестун" называется. Она
малышам за кормом пойдет, а пестун-то их стережет,
глядит, чтобы они далеко от гнезда
не ушли, да чтобы их кто-нибудь не обидел.
— В роде няньки, значит,— засмеялись мальчики.
— Нянька и есть, — ответил Герасим. —
На то его медведица и держит. Он ей во всем
помогает. И пищу поискать, и по лесу ребят
водить, и с малыми детьми реку переплыть.
— А разве медведи плавают? — спросил
Ильюша.
— Медведи-то! А почище собак. Медведь
он здоров плавать. Он не только нашу речку
Илицу переплывает, а и через широкую плыть
не боится. Вот как медведица с медвежатами
плыть соберется, она одного малого сама в зубы
за загривок возьмет, а пестун другого заберет.
Так и переплывают. — Мать-то медвежат бережет.
Пока при ней детеныши, она люта, ой люта! Вот
тогда ей уж не попадайся! Если она и не зало-
мает, то напугает до полусмерти. Она всему
детенышей научит, всему их медвежьему житью-
бытью, а как подрастут, она пестуна и одного
из детей отпустит, а другого из младших при
себе оставит; теперь он в следующем году
пестуном будет...
Дед Герасим замолчал и прислушался. Из-за
леса, громко свистя крыльями, вылетел к мельнице
выводок диких кряковых уток. Они летели
прямо на самую избу, но вдруг матка взметнула
крыльями и круто повернула в сторону;
совершенно как мать, взметнули крыльями молодые
утята и весь выводок скрылся за поворотом реки.
— Видали? — спросил Герасим мальчиков. —
Вот сейчас матка-то утиная детей бережет. Заметила
людей и в сторону с птенцами поворотила.
Так-то и всякий зверь о детях заботится, так-то
и медведица своих зверенышей выхаживает. Под-
растет медвежонок — продолжал Герасим, — и рас-
станется с матерью; будет уже один в глухом
лесу жить да кормиться.
— А чем же он кормится, дедушка? — спросил
внимательно слушавший старика Ильюша.
— Медведь-то? Да он все ест; не хуже иной
свиньи. Медведь — он бродяга, день деньской
по лесу колобродит. Все ищет, высматривает,
чем бы ему покормиться, и все жрет. Он и траву
пощиплет, и зеленя озимые поест, по осени овес
пососет в поле; а там, глядишь, муравьиную
кучу разроет, да жрет муравьев и их личинки,
или на беду на пасеку проберется, ульи разломает
и медом угощается. — Потеха глядеть, как пчелы
с медведем воюют! Он в улье ковыряется, а они
со всех сторон его жалят. Не то что с одного
улья, со всей пасеки слетятся, и пойдет у них
война. Уж на что медведь-то здоров и шкура
у него толстая, а и ему не стерпеть. Начнет он
сам себя бить лапами, по земле катается, ревет
от боли, а потом бросится в лес наутек, а если
есть где озерко или лужа большая, он сейчас
в воду и купается, от пчел отбивается...
Мальчики смеялись, а дед Герасим продолжал
свой рассказ.
— Только этой всей пищи медведю мало;
он норовит что-нибудь посытнее слопать. При-
таится да и схватит мелкого зверя и в минуту
сожрет. Ну, как медведь крови попробует, так
уж и пристрастится к говядине. Потому охотники
таких медведей, которые мясо жрут, и зовут
„стервятниками". Такие медведи и корову норовят
заломать в лесу и лошадь задавят. Им не
попадайся. А уж особенно жаден медведь с ран-
ней весны бывает. За зиму-то отощает, проголодается
и бродит по лесу, корму ищет. Трава еще
тощая, зеленя промерзли, муравейники тоже еще
не оттаяли, овса еще и сеять не думали. Нечего
жрать медведю. Делается он сердитый с голо-
духи и все хватает: птица ли в траве зазевается,
белка или горностай подвернется,— всех слопает.
Дед Герасим помолчал немного и вспомнив
старое, рассказал мальчикам такую историю:
Вот я один раз сам видал. Был я на глухарином
току по ранней весне в самой глуши лесной.
Убил за утреннюю зорю двух глухарей
и вышел на поляну. Внизу овраг, а в овраге
ручей бежит. Присел я под сосну отдохнуть,
гляжу из леса вышла старая лосиха с лосенком.
Лосиха-то большая, ростом с быка здорового,
а лосенок с теленочка годовалого. Залюбовался
я на них. Идут они тихо, под овраг спускаются.