Победа Элинор
Шрифт:
Все эти мысли пришли ей в голову и тяжкое чувство грусти овладело ею. Она стала думать, что впечатление, под которым она действовала в настоящую минуту, было худшим руководителем, какого только она могла избрать.
Она начинала думать, что поступила очень неблагоразумно, уехав в первом пылу негодования из Толльдэля и что, может быть, поступила бы лучше, если б написала Джильберту Монктону письмо для своего оправдания, более спокойное, и стала бы терпеливо выжидать его последствий. Но что делать теперь? Пугь ее уже избран. Она должна оставаться при своем выборе, если не хочет показаться самою слабою, самою трусливою из женщин.
«Мое письмо уже на почте, — говорила она сама себе, — Джильберт получит его завтра утром. Я была бы трусихой, если бы отступила назад. Насколько бы я сама ни заслуживала порицания, он тоже поступил со мною очень дурно».
Элинор вытерла слезы, выступившие на ее глазах, когда снимала свое обручальное кольцо и снова начала играть.
На этот раз она выбрала одну из самых оживленных и блестящих фантазий, какую только могла припомнить — настоящее попурри из разных мелодий, искусное смешение шотландских напевов, то веселых, то воинственных и диких, то жалобных и нежных, всегда причудливых донельзя и переходивших порою в самые оригинальные вариации, в самые странные темпы. Пьеса была одним из образцовых произведений Тальберга, и Элинор исполнила ее великолепно. В ту минуту, как она брала последние аккорды, отрывистые и быстрые, как залп мушкетного огня, мисс Бэркгэм вернулась в комнату.
Она имела вид немного недовольный и, казалось, находилась в какой-то нерешительности, прежде чем обратилась с речью к Элинор, которая в это время встала из-за фортепиано и надевала перчатки.
— Право, мисс, Виллэрз, — сказала она, — это для меня совершенно непонятно, но так как мистрис Леннэрд желает этого сама, то я…
При этих словах, она вдруг остановилась и начала вертеть в пальцах золотой карандаш, висевший на цепочке ее часов.
— Я вовсе не могу постичь подобной вещи, — продолжала она, — хотя я, конечно, умываю руки от всякой ответственности. Вероятно, вы не имеете никаких препятствий к тому, чтобы ехать путешествовать? — спросила она внезапно.
При таком неожиданном вопросе Элинор широко раскрыла глаза от удивления.
— Имею ли я что-нибудь против путешествий?… — спросила она, — я…
— Согласны ли вы ехать за границу в Париж, например, если бы я могла вам предоставить место?
— О, нет! — отвечала Элинор со вздохом, — вовсе нет. Впрочем, мне все равно, где ни быть, в Париже или в другом каком месте.
— В таком случае, я полагаю, что могу вас разместить немедленно. В смежной комнате находится дама, которая была здесь уже вчера и поистине причинила мне сильнейшую головную боль своим беспокойным и ребяческим обращением. Как бы то ни было, а она желает найти в компаньонке молодую девушку, и как можно скорее. В этом-то и все затруднение. Она едет в Париж, сегодня же вечером выезжает из Лондона, а подумала о компаньонке только вчера после обеда. Она приехала ко мне в страшной тоске и просила, чтобы я познакомила ее с такой компаньонкой, какая ей нужна. Она провела весь вечер в той комнате, я водила к ней множество молодых девушек: каждая, казалось, обладала свойствами, приличными для этой обязанности, на деле весьма легко исполнимой. Но ни одна из этих девушек не понравилась мистрис Леннэрд. Она обошлась с ними очень учтиво, наговорила им тьму любезностей и отпустила их с самыми аристократичными приемами, а потом объявила мне, что все они ей не по душе и что она твердо решилась взять только ту, которая произведет на нее приятное впечатление. Она прибавила, что желает очень любить свою компаньонку и совершенно считать ее своею сестрою. Она говорила все это и… Боже ты мой, милосердный! — воскликнула вдруг мисс Бэркгэм, — откуда мне было ей взять в какие-нибудь четверть часа девушку, которая бы пришлась ей по душе и могла быть для нее сестрой? Могу вас уверить, мисс Виллэрз, что голова у меня пошла кругом, когда она уехала вчера вечером, да и теперь тоже начинает кружиться.
Элинор с большим терпением выжидала, пока мисс Бэркгэм удалось наконец собрать свои мысли.
— Едва ли я могу надеяться, чтоб эта причудливая леди нашла меня по своему вкусу, — сказала она, улыбаясь.
— В том-то и дело, моя милая! — воскликнула мисс Бэркгэм, — об этом-то именно я и пришла сообщить вам. Вы ей понравились.
— Как понравилась? — повторила Элинор, — ведь она меня не видала?
— Конечно, не видела моя милая, но я, право, не помню, чтобы когда-нибудь встречала особу, которая меня поражала бы таким удивлением. Я почти могу сказать, что она всякого собьет с толку. Я была в соседней комнате и разговаривала с этой мистрис Леннэрд… она очень недурна собою, имеет наружность леди, только в одежде ее заметна маленькая неряшливость. Я говорила с нею, повторяю я, когда вы заиграли вашу фантазию на шотландские мелодии. Мистрис Леннэрд вдруг остановилась, стала слушать и после нескольких минут вскричала внезапно:
— Уж это верно какое-нибудь чучело!
— Почему вы это думаете? — спросила я.
— Старые чучелы почти всегда играют хорошо, — ответила она, — да притом эти уродины нередко бывают и очень образованы. Но я решилась бы взять только такую, которая могла бы быть мне сестрой. Я должна иметь ее сегодня же ровно к трем часам, иначе майор Леннэрд рассердится, и я сойду с ума. Итак, мисс Виллэрз, я объяснила мистрис Леннэрд ваши лета, описала вашу наружность и манеру держать себя, насколько позволяло наше короткое знакомство с вами, и, не успела еще закончить, как она воскликнула: «Эта мне нравится». Так как она умеет отлично исполнять шотландские мелодии и к тому еще миловидна, то я беру ее. Она будет играть мне все утро, пока я рисую на бархате. Не угодно ли будет вам пойти со мной, мисс Биллэрз, чтобы я могла вас представить мистрис Леннэрд?
Элинор взяла свою муфту и последовала за мисс Бэркгэм, но едва они дошли до порога двери, как при входе показались три дамы и хозяйке заведения следовало принять их.
— Уж потрудитесь пойти одна, — сказала она шепотом Элинор, указывая на дверь задней комнаты, — Сделайте мне это одолжеиие, вы найдете мистрис Леннэрд очень приветливой и любезной дамою.
Элинор охотно согласилась. Она отперла дверь и вошла в нарядно убранную гостиную. Мистрис Леннэрд была женщина маленького роста. Стоя на ковре перед камином, она поднялась на кончики пальцев, чтобы посмотреться в зеркало, пока завязывала светло-голубые завязки своей черной бархатной шляпки. Элинор остановилась неподалеку от двери, в ожидании, что мистрис Леннэрд обернется и, стараясь отгадать наперед, какой она может быть наружности? С того места, где стояла мистрис Монктон, нельзя было рассмотреть лица этой дамы.
Мистрис Леннэрд употребила очень много времени на свое важное занятие — завязывание красивого банта.
Наконец, услышав легкий шум шагов Элинор, которая подвинулась немного вперед, мистрис Леннэрд вдруг вскрикнула и обернулась:
— Гадкая девочка, вы меня перепугали!
Не настолько, однако, как Элинор была поражена при виде лица мистрис Леннэрд: она не могла удержаться от восклицания удивления. Лицо это было очень красиво, очень моложаво, хотя ей и было около сорока лет. Хорошенькое детское личико, с розовыми щеками, голубыми, как бирюза глазами и самыми светлыми, шелковистыми, белокурыми волосами. Правда, красота ее была германского, несколько глуповатого типа, тем не менее она была совершенством в своем роде.
Однако Элинор была не столько поражена детской, нежной красотой мистрис Леннэрд, сколько сильным ее сходством с Лорою Мэсон. Эго было то же самое лицо, только старше двадцатью годами, но заботливо сохраненное, оно не носило отпечатка забот и трудов жизни. Наружностью и обращением мистрис Леннэрд была совершенно тем, кем, можно было ожидать, будет и Лора, когда доживет до тридцати семи лет.
Глава LII. ВОЗВРАЩЕНИЕ В ПАРИЖ
От этого сходства Элинор растерялась до такой степени, что простояла несколько минут неподвижно, устремив на мистрис Леннэрд пристальный взор.
— Боже ты мой! Моя милая! — вскричала эта дама, — Что вы так удивлены? Надеюсь, я не похожа на морское чучело? Фредерик — это майор Леннэрд, знаете, никогда не любил этой шляпки, а теперь и я сама начинаю не любить ее. Мне сдается, что она на голове моей точно куль, но не обращайте на нее внимания, милая мисс Виллэрз… так, кажется, назвала мне вас мисс Бэркгэм. Очень приятная женщина эта мисс Бэркгэм — не правда ли? Только немного чопорна. Однако ж, мне еще надо переделать много разных дел до восьми часов. Фред хочет ехать с ночным поездом, потому что он спит почти всю дорогу и тем путь для него сокращается. Поэтому-то я никогда не видела Дувра, иначе, как в темноте. Я не могу представить его себе иначе, как освещенным фонарями, с скользкой пристанью и толпою народа, который спешит и толкается, как будто место виденное мною во сне. Но первый вопрос, который нам следует решить, тот: нравлюсь ли я вам и полагаете ли вы, что могли бы быть для меня сестрой?