Победа инженера Корсакова
Шрифт:
Николай вяло усмехнулся.
— Нет, напряжение в порядке, дело в том… дело в том, что на этом режиме регулятор не выдерживает.
Он написал уравнение и объяснил свои предположения. Песецкий силился представить себе физическую сущность явления. Остервенело скребя затылок, он все еще не терял надежды. Сложившаяся в последние недели непоколебимая вера в Николая заставила его думать, что Корсаков знает выход и нарочно предложил ему эту задачу. И Николай, на какое-то мгновение впавший в тупое отчаяние,
…Трудно сказать, кто из них первый набрел на эту остроумную мысль. Слабая и трепетная, как огонек на спичке, она сверкнула в коротких репликах, и они бережно подхватили ее, не давая угаснуть.
— Компенсатор! Мгновенная компенсация по определенному математическому закону!
Практически компенсатор сводился к сравнительно простому механическому приспособлению. Они попробовали вывести и обосновать его теоретически — у них ничего не получилось. Уравнение оказывалось слишком сложным. Неясно было, удастся ли его вообще решить, даже математикам.
— Ну его к дьяволу, — махнул рукой Песецкий. — Дело ясное, внесем исправление в рабочую модель.
Николай покачал головой.
— Боюсь, что комиссия в таком виде не примет и нам на слово не поверят.
Песецкий чуть не подскочил от изумления.
— Комиссия? Вы что, Николай Савельевич? Комиссия ничего не должна знать. Ни в коем случае. Вы забыли, что в комиссии Арсентьев?
— Всю модель разобрать, валы перетачивать… — размышлял вслух Николай, — две недели, не меньше!
— Конечно, и все зря. У нас с вами безошибочный инстинкт, мы нутром уверены, что скомпенсируем, а им надо представить расчетики. Повозились бы они с наше, тогда заговорили бы нашим языком… Вот что, Николай Савельевич, — сказал он, — я понимаю, вы руководитель и так далее, давайте я всю ответственность за этот режим возьму на себя. В случае чего…
— Как вам не стыдно!
— Чего мне стыдиться, вы второй раз, Николай Савельевич, хотите растоптать…
Николай встал, кожа на лице его обтянулась, выделяя каждую кость.
— А вы второй раз хотите совершить ошибку, Песецкий.
К счастью для Песецкого, Николая позвали к телефону, — звонил Поляков.
— Как у вас там, Николай Савельевич? Комиссия собирается. Наведите, пожалуйста, чистоту. Столы застелите, что ли, — как говорится, товар лицом.
— Хорошо, — сказал Николай и с размаху швырнул трубку на рычаг. Юра, беззаботно болтавший с Людой, даже попятился от него, когда он налетел на них с криком:
— Прекратить болтовню! Наведите лучше чистоту, столы застелите, что ли…
Александр Константинович, здороваясь, задержал его руку; знакомый запах одеколона и трубочного табака защекотал Николаю ноздри.
— Похудели, постарели вы. — Старик с веселым удивлением оглядывал Николая. — Но, знаете, я не огорчаюсь, нет, так и надо. Вот нас с вами уже не заставишь ни похудеть, ни постареть, — сказал он, смеясь, своему спутнику. — Познакомьтесь, пожалуйста: Андреев Петр Федорович, начальник технического отдела главка, а это Корсаков.
— Очень рад, — флегматично сказал толстый, коротконогий человек, с трудом нагибая вросшую в плечи голову.
Ильичев приехать не смог и прислал своего заместителя, добродушного, розовощекого инженера. Администрацию института представлял Арсентьев. Михаил Иванович пояснил Николаю свой выбор:
— Мы к себе должны быть самыми требовательными, а Арсентьев, насколько я понимаю, тебе скидки не даст.
Арсентьев держался с подчеркнутой официальностью: прежде чем задать вопрос, он спрашивал разрешения председателя комиссии, сверял проектные чертежи с исполнительными, — процедура, которой избегали во время приемки; методично, пункт за пунктом, проверял программу испытаний. Его поведение обескуражило добродушного представителя завода и создало какую-то неприятную натянутость.
Александр Константинович, о чем-то мирно беседовавший с Андреевым, вдруг замолчал и, приставив ладонь к уху, обратил все внимание на Арсентьева. Выждав паузу, он спросил Корсакова:
— Скажите, Николай Савельевич, какие дополнительные испытания вы ввели в связи с повышением скорости?
Николай перечислил.
— Где же аварийные режимы?
Николай почти физически ощутил, как Песецкий вцепился ему в лицо умоляющим взглядом.
— Они не вошли в ТТЗ, и поэтому комиссия может их сама назначить.
«А ведь не заметят», — подумал он, и что-то озорное, мальчишеское мелькнуло в его глазах.
Может показаться смешным, но именно сейчас, в присутствии комиссии, сидя за пультом и демонстрируя свой регулятор, Николай обрел возможность глядеть на него со стороны, глазами приемщиков, и впервые оценить по достоинству его качества. Он испытывал его сам для себя, он гонял его без пощады сквозь самые рискованные пределы; вой моторов становился угрожающим, стрелки приборов дрожали у красных черточек, масло начинало выплескиваться, горячий ветер ходил по лаборатории.
Утопая головой в плечах, сложив пухлые руки на животе, Андреев, казалось, дремал; лишь временами Николай замечал живой блеск его черных глаз.
— Превышение двадцать пять процентов! — крикнул Николай.
Андреев с неожиданным для всех азартом хватил ладонью по столу.
— Давай еще!
Этот простецкий непосредственный возглас сразу сломал хрупкий ледок официальной обрядности.
Все вскочили со своих мест, столпились у пульта, крича вперебой, стуча ногами.