Победитель крыс
Шрифт:
— Саша, — протянул вдруг руку спутник.
И пьяным пристальным взглядом посмотрел на Бориса. Вблизи дома, где они притулились, следом за двумя тихо беседовавшими мужиками в обмотанных вокруг шеи больших шарфах, тумана почти совсем не было (он клубился в стороне), и Борис смог оценить пристальность Сашиного взгляда, но ответить не успел, хотя и хотел сказать, что ему везет на Саш, что почти все его друзья — по имени Саша. Но тут сзади снова послышался цокот копыт. И мимо проехали на странных каких-то усатых лошадях четыре всадника, поводья опущены, копья в руках не шевелятся, лица
— Кто это? — шепнул он, от стыда за свой страх стесняясь говорить громко.
— Крысиная стража, — процедил сквозь зубы Саша.
Его лицо было мокрым: не то пот, не то влажность тумана. От пережитого напряжения он сотрясался мелкой дрожью. — Пьяный кураж, — пояснил он ничего не понимающему Борису. — Не уйду вот, и все. Я стою на своем месте, а приказа не было отходить… Вот и стою.
— Не понял, — снова тихо прошептал Борис.
— Чего тут не понять. Крысиная стража это. Сейчас как раз ее время. Час Кота.
— Кота?
— Ну да. В этот час, кто поймал кота, сдает его страже.
Борис снова не понял, но спросил другое:
— Так что, эта очередь — сдавать котов?
Саша рассмеялся, но смех прозвучал, вырвавшись откуда-то из груди, как кашель.
Борис хотел еще спросить, но боялся показать свое невежество, обнаружившее бы, что он чужой, и вместе с тем он, как это бывает только во сне, понял и был даже уверен, что этот пьяный человек и добр, и умен, и не может ему не ответить, более того, что перед ним возможный друг. Сердце заколотилось тревожно и сильно, а в районе лба, висков опять закопошилась дурнота, голова отяжелела, как не своя на плечах.
— Ты что, нездешний? — тихо-тихо спросил Саша.
На сердце стало легко, и головокружение прошло: Борис понял, что его спутник догадался, что он не отсюда, но кричать об этом не собирается. Он кивнул в ответ.
— Я так сразу и приметил, — еще тише произнес Саша, а в голос сказал: — Давай посидим на приступочке, покурим. Мужики, — обратился он к двум в шарфах, — если кто будет спрашивать, то мы за вами.
Мы не ушли, а отошли.
— Да уж никто не подойдет, — ответил один из шарфов. — Пойдем, Шурик, что ль, и мы покурим, — обратился он к соседу.
Они подошли, доставая из пиджаков сигареты. Саша нахмурился! Сигареты в этом влажном, белесом, обволакивающем воздухе все время гасли. Казалось, вода висит в воздухе. Один из мужиков сплюнул сигарету на асфальт. И обратился к Саше:
— Вы спереду идете, не слыхали, чего сегодня дают?..
— Простую или со змейкой? — пояснил вопрос первого второй спутник.
— А тебе какая разница? — вдруг огрызнулся Саша, сидя на приступочке и подняв глаза на спрашивавшего. — Храбрости вам выпивка не прибавит. Все равно крыс больше смерти боитесь!..
— Я не пойму чего-то, — сказал первый. — Чего ты говоришь? Ведь крыс теперь у нас нету. Ну, таких животных,
— За что же ты, позволь тебя спросить, — подал снизу голос Саша, — котов не любишь?
— Все жрали у нас, воровали, молоко все выпивали, сметаной лакомились, птиц поедали…
— Крыс, — снова подсказал Саша.
— При чем здесь это? — удивился мужик. — Мы с помощью крыс освободились от лишних прожорливых ртов, и слава нам. А крыс я давно не видел, нет. Они теперь как люди, как все мы.
— Не мели ерунды! — прикрикнул вдруг Саша с пьяной резкой злобой. — А сейчас кто там проехал? Не заметил?
Шарфы замолчали, а потом второй пробормотал:
— Тебе лучше знать. Ты сам, говорят, из них.
— Откуда бы я ни был, тебе-то что за охота идиотом быть!
— А что же делать? — вдруг тихо и одновременно грустно спросили оба мужика. — Вот если б Лукоморские Витязи явились, да они без Бориса не явятся. А откуда здесь Борису взяться?
Голоса звучали и словно сталкивались у него в мозгу. И было не ясно, кто такой Саша, почему мужики в шарфах сначала вроде бы были за каких-то там крыс, ловящих котов, а потом как будто и совсем наоборот. От пропитавшей воздух влаги стало зябко, зазнобило, гриппозно заболели глаза. Захотелось очнуться в комнате бабушки Насти, просто открыть глаза и быть уже там, и для этого надо было сделать всего какое-то небольшое усилие, может, поярче представить себе бабушкину комнату. Но и здесь было интересно, тем более, что поминалось его имя.
— Да если он и окажется здесь, захочет ли он за ними отправиться, Борис-то…
— Ах, кабы явился!..
— Если да кабы, да во рту росли грибы, — злился пьяно Саша. — Ничего этого не будет. Ничего здесь у нас не изменится, надо это по-ни-мать!
— Если б Борис…
— Да нет никаких Лукоморских Витязей и никакого Бориса тоже нет и не будет! Сказки это!
Борис чувствовал, что если он назовется, то все вокруг и в его здешней судьбе изменится, но желание обратить на себя внимание, простое тщеславие пересилило вдруг благоразумие:
— Почему не будет? Разве у вас нет Борисов? Я Борис…
— Борис? — привскочил даже Саша. — Точно Борис?
— Точно Борис, — самодовольно, радуясь и удивляясь его изумлению ответил Борис. Два мужика сразу шарахнулись в сторону и исчезли, размылись в тумане. А по очереди пронесся, прошелестел гул, сплетаясь в слова, стучавшие в голове и отдававшиеся в душе и сердце.
— Борис!
— Бори-и-ис!
— БОРИС!
— Борис?!
— Сам Борис? Лично?
— Борис, Борис, Борис, борись, борись, борись…
— Станет он!..
— Да и с кем?..
— Ему тоже, небось, приказывают, раз он здеся…
— Точно, раз послали, он и явился…
— По доброй-то воле кто к нам явится!
— Эт-то точно!
— Да кто ему приказать может? Чудаки! Это же БОРИС!
— Борис!..
— БОРИС!..
— Царь Борис!
— Царь Борис — победитель крыс!
— Борис! Борис — победитель крыс!
— Победитель!..
— Победитель по-древнегречески звучит как Александр.
— А вовсе не Борис.
— Царь у нас Александр, а вовсе не Борис.