Победитель крыс

Кантор Владимир Карлович

— Нет, — сказал Борис. — Скучно.

— Но это и есть наука. Что же ты тогда от меня хочешь узнать?

— Что-нибудь про обычаи, повадки…

— Ну здесь тогда мы вступим в области догадок, гипотез, случайных и не всегда достоверных эмпирических наблюдений, лишенных строго научной фактичности. Но если ты настаиваешь, я могу удовлетворить твое вполне понятное любопытство об этом удивительном существе. С большой вероятностью можно допустить, что пасюк переселился к нам из Азии, именно из Индии или Персии. Что касается меня, я вполне допускаю этот вариант, поскольку и вправду все миграции идут с Востока. Только мне кажется, и люди, и крысы мигрировали одновременно. Я полагаю, и это подсказывает нам сегодняшний опыт, что они распространились по всей земле вместе с человеком, а в настоящее время проникли на самые пустынные острова, закончив свое кругосветное путешествие. Они проявляют несокрушимую привязанность к человеку, его дому, его двору; беда в том, что нигде человек не чувствует за это благодарности; везде и всюду ненавидит их и немилосерднейшим образом преследует, употребляя всевозможные средства, чтобы от них

освободиться; и тем не менее они остаются ему преданными, вернее собаки, вернее какого бы то ни было другого животного. Поэтому, когда я говорю, что крысы наши не туземного происхождения, я имею в виду, что они мигрировали сюда вместе с человеком, составляя удивительный симбиоз, а какие тут были туземцы, этого уже никто и не вспомнит. Вначале пасюков было меньше, но постепенно, будучи сильней, они получили первенство. Люди даже считали, что пасюк связан с нечистой силой, ты ведь, наверно, проходил в школе Гоголя, а раз проходил, значит читал «Ночь под Рождество», где описывается Пацюк, которому в рот сами летели галушки, помнишь? Вот в таком перевернутом, мифологическом виде сказалось ощущение человеком превосходства серой крысы над ним, в силу ее интеллекта и других психофизиологических данных. Заметь, что во всех телесных упражнениях крысы, причем не единицы, а все, проявляют много искусства. Они быстро и ловко бегают, отлично лазают, даже вверх по довольно гладким стенам, мастерски плавают, с уверенностью делают довольно большие прыжки и сносно роют, хотя неохотно. Более сильный пасюк отличается и большей ловкостью, чем черная крыса, по крайней мере, он несравненно лучше плавает. Его способность оставаться под водой так же значительна, как у настоящих водных животных. Из внешних чувств у крыс больше всего развиты слух и обоняние; особенно превосходен у них слух, но и зрение неплохо, а вкус у них часто упражняется в кладовых с провизией, где крысы всегда умеют выбрать себе самые лакомые блюда. Об этом и Брэм писал, честное слово! Они в состоянии победить любого полководца, они даже Наполеона победили. Мемуарист Лас-Казес рассказывает, что 27 июня 1816 г. Наполен со всею своей свитой остался без завтрака, потому что предыдущей ночью крысы забрались в кухню и утащили оттуда все. Их было там огромное множество, причем они были необыкновенно злы и нахальны. Им требовалось всего несколько дней, чтобы прогрызть стены и доски простого жилища императора. Они приходили в зал во время обеда Наполеона, и, когда вставали из-за стола, начиналась настоящая война с крысами. Пришлось отказаться держать живность, потому что крысы ее поедали; они даже птиц стаскивали ночью с деревьев, на которых те спали. Вот видишь, несмотря даже на недомолвки человеческого историка, он все же проговаривается, что «началась настоящая война с крысами»! И из его рассказа, завуалированного, конечно, смягченного, видно, что крысы остались победителями на поле боя. Пусть злые языки называют их бедняками, пауперами, люмпенами животного мира, они на поверку оказываются сильнейшими. Раздетые и разутые, они победили во много раз превосходящего их по силе неприятеля.

— Чем же они питаются?

— Очень, очень здравый вопрос, старик! Из ответа на него ты лучше, чем из чего-либо другого поймешь их внутреннюю близость с нами, с людьми. Им годится все съедобное, это утверждает и Брэм; человек не ест ничего, чего бы не жрали и крысы, пишет он. Они даже и в напитках не отстают от него; недостает только, чтобы крысы пили еще и водку. Но нет, по своему благородству они оставляют ее людям. Хотя раньше, говорят, пили, но теперь перешли на напитки гораздо более благородные. Не довольствуясь таким разнообразным меню, крысы с жадностью набрасываются и на другие вещества и даже на других животных. Они могут быть весьма неприхотливы. Грязнейшие отбросы человеческого хозяйства им еще годятся при случае; гниющая падаль находит в них любителей. Они пожирают кожу, рог, зерно и древесную кору, или, говоря короче, всевозможные растительные вещества; а чего они не могут сожрать, они по крайней мере изгрызают. Есть удостоверенные примеры, что они загрызали маленьких детей. Тебя, старик, это может шокировать, но вспомни, что и человек недавно избавился от каннибализма, тем более, — вполне может быть так, — что маленькие дети сами были виноваты: наверно, они плохо себя вели. Крысы, надо сказать, сильнее многих животных. Все крестьяне знают, как жестоко преследуют они домашних, скажем, животных. Очень жирным свиньям они выгрызают дыры на теле; посаженным тесно вместе гусям они выгрызают на ногах плавательные перепонки, молодых утят утаскивают в воду и топят их там. У торговца животными Гагенбека они убили трех молодых африканских слонов, разгрызши подошвы этим могучим животным. Вдумайся, старик! Слонов! Самых мощных животных в мире. И их они оказались сильней.

— А я слышал, — угрюмо сказал Борис, рука которого затекла в тесном пожатии Алека, — что крысы известны как микробоносители и переносчики различных возбудителей опасных болезней человека и домашних животных, а также как вредители запасов пищи и урожая, что это самый вредный из грызунов всего мира.

— Ах, старик, чего только не говорят! Но я-то говорю тебе по науке, а ты мне выпаливаешь какие-то непроверенные слухи и сплетни. Как крысы могут быть врагами человеку, когда они всюду с ним вместе: и дома, и в поле, и в лесу, и даже на корабле в открытом море-океане. Разве я тебе этого не говорил? Или ты не веришь научным данным? Конечно, я понимаю, у крыс тоже есть враги — все эти совы, вороны, ласки, особенно кошки. Будучи ученым, я занимаюсь, конечно, и повадками и обычаями крысиных врагов. Настоящий ученый должен знать все, чтобы его знания могли приносить реальную, ощутимую пользу. И повадки котов, их поступки я могу предсказать задолго вперед. Особенно тех, которые отдаются, как говорит Брэм,

с настоящею страстью охоте за крысами, хотя им, и это признают все прогрессивные ученые, вначале стоит большего труда осилить наших зубастых грызунов. Но большое их скопление, тем более объединенное с людским сообществом, как уже выше я тебе показал, являющееся истинным симбиозом, кот осилить не в состоянии. Для крыс, конечно, чрезвычайно неприятно иметь поблизости такого злостного врага. Они в этом случае ни на мгновение не уверены в своей безопасности. Неслышно скользит враг во мраке ночи: ни звуком, ни движением не выдает он своего присутствия, во все отверстия заглядывают его страшные, сверкающие, зеленоватые, а порой желтые глаза; он сидит и выжидает на самых удобных путях, и раньше, чем крыса успеет оглянуться, он нападет и так крепко схватывает своими острыми когтями и зубами, что редко возможно спасение. Этого не переносит даже крыса, она предпочитает лучше выселиться в такое место, где она может жить спокойнее. Но у нас, слава нам, эта проблема решена, мы покончили с этим хищным животным, мешавшим спокойной жизнедеятельности нашего симбиоза.

— Я что-то ничего не понимаю, — слабея, сказал Борис. — Стало быть ты за крыс?

— Да нет, ты не понял. Просто я настоящий ученый и изложил тебе как обстоит дело в объективной реальности. Не случайно за свои научные заслуги я получил имя Алек. Это ведь первая часть Большого Имени — Александр. Это очень почетно. Мало кто из людей этого удостоился. Я не какой-нибудь там Саша, я — Алек! Старик, надеюсь, ты понимаешь, что это не пустое тщеславие?

— Не очень, — ответил Борис уклончиво, стесняясь в лицо человеку говорить, что он думает о нем плохо.

— Ну ты, старик, воще! У меня нет нигде руки, нет отца, как у Саши, я все сам, всюду сам пробился. С крысами только надо уметь ладить, и тогда с ними можно договориться. Понял? Все очень просто и, главное, достойно. Вот защищу докторскую и тогда уж окончательно займусь чистой наукой.

— А ты и ладить с крысами научился и договориться сумел? — полуиронически, но не глядя ему в глаза, смущаясь, сказал Борис — с тем чувством неловкости за другого человека, который поступает подло, а ты стесняешься ему прямо об этом сказать, и потому говоришь с увертками, набычившись и презирая себя за нерешительность.

— Конечно, старик, договорился. А ты как думал! И тебе того же желаю советую. Надо, — наклонился ближе к лицу Бориса, полушепотом уже говоря, почти сообщнически, — уметь пользоваться представляющимися возможностями. А они есть. Мы просто не умеем их находить. Хочешь, я тебе протекцию тут составлю, а? мы с тобой могли бы тут, объединившись, большие дела делать, симпатичный ты мой человек! И крысы нам мешать не будут, честное слово! Я с ними о тебе поговорю. Как или когда?.. да просто подождем их здесь. Я ведь стою и с утра тебя стерегу, а им я скажу, что ты не только не вырывался, а, напротив, сам захотел вступить с ними в контакт и что ты и сам раскаиваешься в том, что ты — Борис. Знаешь, старик, добровольное покаяние много в наше время значит.

Борис оглянулся и с ужасом впервые за весь разговор заметил, что квартир на площадке не было и что, стало быть, неоткуда Алеку было выйти покурить на площадку и никакая мамаша его не просила ни о чем, может, и вообще-то ее нет на свете, но, самое главное, он откуда-то знает его имя, хотя Борис и не назвался. И вместо ответа он принялся выдирать свою руку из его лап с удвоенной и даже утроенной решительностью и силой, чувствуя, что пропал, попал в ловушку, что мерзавец заговаривал ему зубы, ожидая крыс, и те сейчас явятся и схватят его. Если во время разговора Борис молча отдирал лапы Алека от своей руки, делая при этом вид, что внимательно слушает, хотя и в самом деле слушал тоже, а Алек тоже делал вид, что просто беседует, но лап не разжимал, то теперь вдруг все определилось. Стало ясно, что Борис просто-напросто пленник. И навсегда потом образовалась у него недоверчивость к непонятно почему навязываемой дружеской расположенности.

— Смотри! — полуистерично крикнул вдруг неожиданно для себя самого Борис. — За нами пришли!

Алек обернулся, и в этот же момент Борис сильно ударил его коленом в пах, а потом резко рванул руку и, вырвав ее, бросился бежать вниз по ступенькам с такой скоростью, что даже почувствовал сопротивление воздуха. Бежал, почти не касаясь перил. А сзади слышалось, как Алек плакал, хохотал, рыдал, взвизгивал, улюлюкал, шипел, хрипел, отставая от Бориса всего корпуса на два. Внезапно на одной из площадок Борису мелькнула щель коридора, куда он и свернул быстрым прыжком.

Алек автоматически проскочил мимо в упоении погони. Однако, он мог каждую секунду развернуться, и Борис поэтому несся по коридору с белыми больничными дверями на зеленой стене, не снижая энергии. Двери были все заперты или плотно прикрыты — проверять у него не было ни времени, ни возможности — на такой-то скорости. Так он бежал, пока не заметил полуотворенной двери, заколебался, заходить ли, но услышав в начале коридора быстролетную побежку Алека, его присвистыванье и шипенье, уже не раздумывал, а вбежал и тут же захлопнул за собой дверь. Щелкнул замок, и все звуки из коридора стали не слышны, будто коридор выключили кА радиоприемник или проигрыватель. Борис тогда обернулся и увидел, к своему удивлению, что он в поле, светит солнце, вдали темнеет лес, а на опушке стоит одноэтажный домик.

Глава 4

В избушке старуха

Это был даже не домик, а скорее нечто между избушкой и. сказочным теремком. Высокие плакучие березы росли за бревенчатым забором, окружавшим, по видимости, избушку, и, крашенная охрой, она светилась в закатном солнце совершенно прянично. Борис побрел по мокрой траве в ее сторону, бормоча про себя: «Стань к лесу задом, ко мне передом». Так ему почему-то казалось необходимым говорить. Но избушка не шелохнулась даже. Бориса а общем-то не очень занимал вопрос, куда он попал. Просто что-то вело его к избушке, и привело.