Победитель (Лунная трилогия - 2)
Шрифт:
– Нет. Я не звал тебя...
Ерет повернулся, чтобы уйти, но теперь Марек действительно окликнул его.
– Ерет, подойди, я хотел бы с тобой поговорить...
Он встал и пошел навстречу юноше, который послушно остановился, ожидая приказа или вопроса. Но Победитель не приказывал и не спрашивал, только, подойдя к нему и присев на камень, как обычно делал, разговаривая с лунными жителями, которые были значительно ниже ростом, взял его за руку и долго смотрел ему в глаза ясным, но грустным взглядом. Юноша спокойно выдержал этот взгляд не опуская глаз, только брови у него сдвинулись и глубокая борозда пролегла между ними...
– Ерет,- начал Марек через минуту,- с той минуты,
Он оборвал фразу и как будто чего-то ждал...
Ерет быстро поднял глаза, едва заметно пошевелил губами, и хотя не произнес ни слова, Марек почувствовал и понял это движение губ, которое говорило ему:
"У тебя осталась Ихезаль, господин..."
– Именно об Ихезаль я хотел поговорить,- сказал он, как будто отвечая на не произнесенную вслух фразу.
Молодой воин невольно вздрогнул.
– Нет причины, господин, говорить о том, что находится в полном порядке.
– Разве это так?
– Так, Победитель. Ихезаль служит тебе, как тебе служу я и как все на Луне должны служить тебе...
– Однако ты затаил на меня обиду по этой причине. Тебе кажется, что я отнял ее у тебя.
– Чего ты хочешь от меня, господин?
Этот вопрос прозвучал так просто и неожиданно, что Марек не нашел на него ответа. Действительно: чего он требовал, чего хотел от этого юноши, у которого, хотя и невольно, отнял любимую? Он почувствовал, что выглядит смешно, пытаясь завязать дружеские отношения с человеком, которому нанес вред, и злость охватила его при мысли, что это унижает его в глазах Ерета. Он нахмурился и хотел уже отдать какой-нибудь приказ, короткий и неотложный, который бы сразу пресек это фальшивое положение, все расставив на свои места, когда Ерет вдруг сказал странно изменившимся голосом, какого он, Победитель, давно от него не слышал:
– А обида?.. У меня могла бы быть обида, но только на судьбу и на порядок вещей, при котором нельзя служить двум господам.
Он замолчал и только через минуту добавил:
– Если бы ты, господин, был, как я, человеком...
– А кто же я?
– спросил Марек, видя, что Ерет не заканчивает фразу.
Юноша поднял на него светлые и спокойные глаза.
– Ты Бог, Победитель.
И прежде чем Марек сумел ответить, тот был уже далеко.
Марек встал и ленивым шагом направился к саду, спускающемуся позади храма к морскому берегу. Здесь, укрытый от врожденной ненависти лунных жителей, жил морец Нузар с того дня, когда предложил Победителю свою помощь. Сад, правда охранялся; но стража, поставленная у ворот, скорее имела задание не допускать внутрь фанатичных противников морца, нежели охранять его, имеющего полную свободу передвижений. В сущности, морец мог сбежать каждую минуту и, преодолев морское побережье, которое к северу отсюда было обрывистым и скалистым, затеряться в густых лесах у подножия Отамора, где никто не смог бы его отыскать. Однако он даже не делал попытки скрыться. Он был свидетелем разгрома шернов и мучений всевластного когда-то Авия, видел в руках Победителя страшное оружие, а кинувшись на него, имел возможность убедиться в силе его рук. Поэтому в темном сознании морца, занятом картинами битвы и смерти, произошла разительная перемена. Победитель предстал перед ним как существо наисильнейшее и поэтому больше всех достойное любви и поклонения на Луне. Если бы морец хотя бы на минуту мог поверить, что новый властелин может умереть или быть побежденным, он, несомненно, снова кинулся бы на него с ножом - только для того, чтобы в минуту смерти похвалиться перед самим собой, что он, морец Нузар, уничтожил сильного противника, какой только мог существовать.
Поэтому он с удовольствием думал о том, что служит бессмертному и самому сильному господину и заранее радовался в душе окончательному разгрому, который, он не сомневался в этом, будет страшен, пряча в глубине своего дикого сердца сладостную надежду, что после уничтожения крылатых первых жителей Луны, дойдет очередь и до людей... Он не смел строить никаких планов- это было делом господина - но был уверен, что это будет какая-то кровавая охота, где он, как верный пес, у ног Победителя будет преследовать всякое живое существо, чтобы оно погибло от руки хозяина.
Когда он так думал, неукротимая, рабская любовь поднималась в его сердце к новому хозяину, и он дрожал от нетерпения в ожидании, когда крылатые сани отправятся на юг... Огнестрельного оружия ему в руки не дали - но он и сам не хотел бы его иметь, зато выпросил себе тугой лук и сам приладил к нему тетиву и приготовил стрелы, чтобы поражать шернов рядом с Победителем.
И теперь, когда в сад зашел Победитель и сообщил ему, что под вечер они отправятся в поход, он затрясся от радости, начал выть и скакать, похожий скорее на гончую перед охотой, нежели на человеческое существо.
Марек приказал ему успокоиться.
– Слушай,- сказал он,- я позволил тебе служить проводником, хотя- мог бы уйти без тебя, но если ты изменишь мне, я велю содрать с тебя шкуру!
Нузар просто не понимал, что это значит: изменить. Переход на сторону врага в случае поражения он считал вещью совершенно естественной, от которой могла удержать только ненависть, уход же от победителей был для него чем-то непонятным. Он с тупым удивлением смотрел на Марека, пытаясь понять таинственное значение его слов и слышащейся в них угрозы, потом губы его искривились в улыбке на лице обезображенном пятном.
– Изменю, если ты прикажешь!
– уверенно сказал он, видимо думая, что Победитель требует от него преданной службы, даже если бы он знал, что вместо награды его ждут пытки от его руки.
Марек невольно рассмеялся...
Он прошел через сад и через задний вход вошел в храм. В сводчатом коридоре он встретил Ихезаль, кивнул ей и уже вместе с ней вошел в подземелье, где находился шерн Авий, прикованный цепями к стене. Марек многократно делал попытки предоставить ему большую свободу, но каждый раз шерн пользовался ей только для того, чтобы напасть на стражника, кормящего его, или броситься в бешеной ненависти на Победителя. Атаки эти были тем более опасными, что происходили совершенно неожиданно, так как большую часть дня шерн был совершенно неподвижен и не подавал никаких признаков жизни, даже когда стражник пинал его, собираясь сделать уборку. Тогда его снова приковали к стене, и, чтобы положить конец издевательствам над беззащитным пленником, всем было запрещено заходить к нему, кроме как в обществе Марека или Ихезаль, у которой находился второй ключ от этого помещения.
В старой сокровищнице ничего не изменилось с тех пор, как ее стали использовать в качестве темницы, только густой слой пыли покрыл стопу священных книг и затемнил золотые знаки и надписи на стенах. Отовсюду веяло пустотой и заброшенностью, все, что еще вчера было священным, сегодня было попрано и покрыто позором...
Марек заметил при свете факела, что Ихезаль неожиданно побледнела... Стоя на последней ступени, как некогда, в ту ночь, когда нашла здесь деда, склонившегося над книгами, она поколебалась, как бы не зная, имеет ли право сюда войти... Белые плечи виднелись в широких прорезях рукавов, грудь вздымалась под легкой тканью. В какой-то момент показалось, что она сейчас упадет...