Победитель (Лунная трилогия - 2)
Шрифт:
Моя старость научила меня одной великой истине: каждое начинание является благословенным, когда его увенчает успешный и благой результат. Слишком много неудач и падений я видел в жизни, чтобы тешиться намерениями или ощущать благодарность и преклонение заранее за поступки, которые еще только должны быть совершены.
Однако я затосковал по тебе, потому что ты всегда была для меня утешением, единственный ребенок уже умерших детей моих, поэтому я и вызвал тебя, послав с известием сторожа здешних могил. Расскажи же мне теперь, как ты там живешь, и что видят твои глаза.
Ихезаль посмотрела в мрачную глубину
– Дедушка, глаза мои видят теперь только одно... Они смотрят сквозь бурю, через бушующее море в страшную далекую страну и видят кровавую битву. Я слышу гром выстрелов и стоны умирающих, а сердце мое радуется и победную песнь поет, потому что это шерны устилают поля своими трупами, потому что это морцы стонут, пораженные в грудь выстрелами и словами Светлого.
Дедушка, я вижу его! Вижу, что он победно смеется, подобный молодому богу - и сердце мое плачет, что. он не просто человек, как я!
Она упала лицом в колени деда и приглушенным голосом стала жаловаться ему:
– Дедушка! Вся кровь во мне кипит! Дедушка, я не знала, что бывает такой огонь, и вот он меня пожирает и сжигает, как полуденное солнце цветок. О! Лучше бы я умерла!
Малахуда ничего не ответил. Только сухими руками взял ее за голову и погрузился в тихое размышление. А она в это время плакала с рыданиями, разрывающими ее маленькую грудь, и только успокоившись, снова начала говорить:
– Почему ты не отвечаешь, дедушка? Я боюсь твоего молчания! Я предпочла бы, чтобы ты меня ругал или отодрал за волосы! Победитель говорил, что хочет дать новые законы людям, похожие на те, которые существуют на Земле, и что хочет сравнять женщину с мужчиной, чтобы она не была больше невольницей! Дедушка! Почему Победитель, раз он такой мудрый, не изменит лунных мужчин, чтобы были похожи на него, чтобы служить им и подчиняться было бы так сладко? Не свободы хочет мое сердце, не равенства, оно хочет быть отданным самому сильному, а он здесь только один, тот, который пришел на Луну с Земли! Почему он горячими устами не сожжет цветок моего тела? Ведь я же цветок прекрасный и душистый, самый душистый из тех, которые выросли на лунной планете, которая видится с Земли серебряной и светящейся, похожей на большую звезду... Неужели потому, что ему понравилось быть Богом, я должна умереть от пожара в крови?
Ведь я поклялась служить ему, но он во мне не нуждается! Я боюсь этого, дедушка, потому что я от безмерной любви готова его возненавидеть и добраться до его сердца, чтобы убедиться, такая ли у него красная кровь, как у меня...
Говоря это, она откинула голову назад и сверкнула белыми зубами, как золотая пантера, которая готовится к прыжку.
Старик медленно поднялся.
– Плохо, как плохо,- сказал он скорее самому себе, не глядя на внучку,- кто знает, может быть, мне следовало остаться там и \ проследить...
Он посмотрел на девушку, которая не отрывала взгляда от его лица, и грустно улыбнулся.
– Не за тобой, нет! Здесь слежка ничего бы не дала. Я уже знал, что ты погибнешь, еще когда ты вошла в сокровищницу и застала меня над книгами. Боюсь, что мне нужно было бы следить за ним, которого вы уже сегодня зовете Победителем, и которому сверх меры поклоняетесь. Потому что, думается мне, если он вправду победит и порядки, которые на Луне неправильно сложились, захочет, как хозяин, исправить, все обратится против него. Даже ты, даже ты! Но теперь уже поздно. Я выбрал другой путь и не поймаю уже в руки того, что выпустил из них.
Они еще долго сидели молча, тихо обмениваясь отрывистыми фразами, до тех пор, пока солнечные лучи, проникшие туда сквозь трещины, не возвестили им, что буря закончилась, и мир, освеженный струями дождя, снова радуется жизни.
Тогда Малахуда взял золотоволосую Ихезаль за руку, и они вышли на солнце. По свежеумытой траве, еще скользкий от дождя, ласкающей их босые ноги, они поднялись на вершину холма, издавна называемого Могилой Марты. Здесь был большой камень со следами букв, вырубленных, быть может, много веков назад, которых никто уже не мог прочитать...
Именно об этот камень Малахуда оперся рукой и сказал:
– Не знаю уже сегодня, правда это или нет, но в книгах написано, что в этой могиле лежит мать всего лунного народа, благословенная родительница первого мужчины и сестер его, а также прорицательницы Ады, которая в девичестве служила Старому Человеку. Но предание гласит, что Старый Человек не был отцом лунного народа, а только его опекуном... Конечно, некоторые утверждают, на основании каких-то бумаг из его сожженного дома, сохраненных в течение многих веков (не знаю, правда ли это?), что сюда его привела любовь к земной женщине, и что он страдал, пока не ушел на Землю... Почему ты не должна страдать?
Он говорил это прежним тоном жреца, привыкшего издавна слова, содержащиеся в Писании, применять для повседневной жизни, извлекать из них науку или утешение, но вскоре опомнился и понял: то, что он говорит, трудно применить в этой ситуации и переубедить... Впрочем, он сам не верил в то, что говорил... Тогда он замолчал, особенно потому, что понял: Ихезаль его не слушает. Побледневшее лицо она повернула в сторону юга и вглядывалась в клубящиеся белые облака на горизонте, которые были похожи на войско, сражающееся в воздухе над морем в серебристо-серой дымке. Заметил, видимо, это сходство и Малахуда, потому что неожиданно сказал, думая о реальном сражении, которое в эти минуты, может быть, развертывалось в той стороне.
– А если Победитель погибнет?
В первый момент, услышав эти слова, Ихезаль побледнела еще больше, казалось, ни одной капли крови не осталось в ее теле, но сразу же после этого с улыбкой покачала головой.
– Нет! Он не может погибнуть!
Она сказала это с таким глубоким убеждением, что старик не нашелся, что сказать в ответ, только опустил свою седую бороду на грудь и задумался, глядя покрасневшими глазами на светлое и широкое море...
А в эти минуты в стране шернов Марек как раз отдыхал после захвата первого города.
Всю ночь их нес шальной порыв ветра, дующего в натянутые паруса. Руководствуясь показаниями компаса, они миновали острова, черневшие в свете звезд на сверкающем льду; некогда Нузар предостерегал его, говоря о горячих морских течениях, где вода не замерзает даже ночью... На простирающейся поверхности сани, растянувшиеся в широкую цепь, давали друг другу знать о себе блеском красных светильников, укрепленных впереди. Так они мчались без остановок и отдыха в течение одиннадцати земных дней...