Победитель получает все
Шрифт:
– Ты очень похудела с момента нашей последней встречи, – еще суше ответил Митч.
Это никак нельзя было счесть комплиментом.
Сесили уже было взялась за уголок салфетки, чтобы поднести кекс ко рту, но остановилась.
– Не так сильно, как тебе кажется.
– Приблизительно фунтов на пять-десять, – не унимался Митч, его въедливость покоробила Шейна.
Если брату Сесили так уж хотелось, чтобы она съела кусочек кекса, то ему не следовало напирать на то, какая она худая. Он взялся за дело неуклюже, пожалуй, даже грубо. Она была его сестрой, но также была
– Много дел, напряженная работа, – сказала Сесили, отстраняясь от булочки.
Митч прищурился:
– Ты вся такая бледная, вид у тебя неважный, даже солнечные очки не могут этого скрыть.
Сесили скрестила руки и выпрямила спину. Желание съесть хоть что-нибудь у нее пропало начисто.
– Ты, как всегда, очень любезен, Митчелл.
– Что вижу, то и говорю, – равнодушно пожал плечами Митч.
Шейн вдруг разозлился, сам еще не понимая отчего. Какое ему дело до того, что эти Райли из-за взаимной неприязни готовы унижать друг друга? Он уже было открыл рот, чтобы оборвать их тяжелый разговор, но его опередила Грейси:
– Эй, какая муха тебя укусила? – Она стукнула Митча по плечу, затем, повернувшись к Сесили, по-дружески горячо проговорила: – Сисси, не слушай его, он несет чушь. Ты прекрасно выглядишь.
К сожалению, все обстояло иначе. Сесили выглядела именно так или почти так, как говорил Митч. Худая, бледная и, судя по виду, совершенно измученная. Несмотря на все это, она волновала его. Она была красивой женщиной, более того, чувствовалось, что при желании она могла стать настоящей красоткой, способной привлекать к себе всеобщее внимание. Для этого ей недоставало самой малости, но очень и очень важной, а именно природной живости.
Шейну часто попадались дамы, похожие на Сесили. Умные, яркие, утонченные и вместе с тем страшно боявшиеся, что кто-то вдруг обнаружит их слабость, они тщательно взвешивали каждое слово и каждый шаг, чтобы только не быть застигнутыми врасплох. Точно такая же манера поведения была характерна и для Сесили. Созданный ею образ, начиная от невозмутимого выражения на лице и заканчивая монотонно звучащим голосом, выдавал ее с головой.
Шейн никак не мог отделаться от странного ощущения, что это притворство. Ее игра производила на него явно не тот эффект, на который она была рассчитана. Как ни старался Шейн поверить в правдивость созданного ею образа Снежной Королевы, он не мог удержаться от желания пошутить, поиздеваться над ней, стремясь во что бы то ни стало пробить брешь в окружавшей ее стене льда и посмотреть, что будет с ней, когда ей изменит деланое хладнокровие.
Сегодня он добился своего – Сесили отреагировала так, как он и рассчитывал. Теперь он намеревался узнать, что именно пряталось за ее ледяной элегантностью.
У любой женщины со столь тщательно созданным имиджем непременно должно что-то скрываться за ним.
А если это так, то тем хуже для нее – он всегда добивался своей цели. Никогда не отступал. Никогда не сдавался.
– Как поживает наш дорогой папаша? – спросил Митч равнодушно и немного иронично. Шейну нетрудно было догадаться,
Сесили откинулась на спинку стула и задумчиво посмотрела на небо. Под солнечным лучами ее светлые волосы переливались медно-золотым блеском.
– Сам знаешь, как всегда.
– Я знаю, что он иногда звонит матери, но она не хочет с ним разговаривать.
Прежде чем ответить, Сесили, посмотрев по сторонам, слегка поерзала на стуле:
– Сейчас как-то неудобно говорить об этом.
– Почему неудобно? – удивился Митч и сделал круговой жест. – Это же наши родственники. Кроме того, им почти все известно.
Выпрямив спину, Сесили застыла и ледяным тоном произнесла:
– Для тебя они может быть и родственники, но не для меня.
– Ну, хотя бы расскажи, что там случилось, – не унимался Митч, несмотря на откровенное нежелание сестры говорить об этом.
– Ничего не знаю. – Сесили скрестила ноги и аккуратно сложила вместе руки, положив их на стол.
У Шейна был богатый опыт ведения деловых переговоров, за многие годы он научился понимать немой язык жестов и тела. Сесили не была для него крепким орешком. Она явно пыталась скрыть свое беспокойство. Ее тревогу выдавали крепко стиснутые пальцы с побелевшими от напряжения костяшками.
– Нет, нет, ты должна знать, – настаивал Митч.
Ее и без того выпрямленная спина, – и это казалось почти невероятным, – стала еще прямее.
Было совершенно очевидно: она все знает, но не собирается ничем делиться.
– Если тебе так хочется знать, спроси у мамы, – ответила она.
– Спрашивал.
– И?
Сесили поступила весьма умно, переведя разговор на Митча. Однако ее брат, будучи опытным юристом, тоже был не лыком шит.
Он пристально посмотрел на сестру, не отводя глаз от ее лица. Митч выдерживал паузу. Затянувшееся молчание в десять раз усиливало гнетущую атмосферу за столом.
Однако этот прием не запугал Сесили. Она столь же внимательно смотрела на брата.
– Очень забавно, но она посоветовала мне спросить об этом… у тебя, – нанес удар Митч.
Грейси буквально подскочила на своем месте, а Джеймс из-под очков с явным интересом наблюдал за развитием схватки.
Вид у Сесили стал совершенно неприступный.
Разговор принял для нее скверный оборот, что не нравилось Шейну. Она напоминала натянутую до предела струну, готовую лопнуть в любой момент.
– Дайте даме перекусить, а потом уже раздражайте своими разговорами о том, как дерьмово она выглядит.
Три пары удивленных глаз одновременно посмотрели в его сторону, а Митч даже насмешливо изогнул бровь.
Сесили гордо приподняла подбородок:
– Мне не нужна ничья поддержка. Я умею постоять за себя в любой драке.
Ему не было никакого дела до стычки между Сесили и Митчем, но если он брался за что-нибудь, то всегда доводил дело до конца. Он смотрел на нее, чуть прищурившись – столько надменной властности было в его взгляде, что им можно было бы пригвоздить ее к стулу. Так Шейн глядел на недобросовестных сотрудников, и они, понимая его без слов, торопились выполнять его указания.