Победитель получает все
Шрифт:
Они обменялись неким подобием воздушного поцелуя.
Мадди присела на колени к Митчу, обвив его шею рукой, он же в ответ крепко прижал ее к себе, проскользнув одной рукой чуть-чуть ей под юбку. Глядя с любовью ей в лицо, Митч спросил:
– Почему так долго?
– Мы зашли в новый книжный магазин и там немного задержались. Его владелице понравилась моя работа в библиотеке, ей захотелось, чтобы я расписала одну из стен в магазине.
Митч поцеловал ее в висок:
– Молодчина, принцесса!
Непринужденность их отношений
По-видимому, воздух в этом сельском доме обладал колдовским действием. Ее дедушка и бабушка вели себя примерно так же.
Взгляд Сесили опять упал на кекс, и у нее от голода засосало под ложечкой. Боже, как ей захотелось его съесть! Но теперь из-за Шейна этого никак нельзя было делать. Черт побери ее гордость, черт побери Шейна, который все испортил! Если бы не он, сейчас этот ароматный, такой вкусный на вид кекс уютно лежал бы в ее животе, и вместо голодных спазмов она ощущала бы приятную расслабляющую сытость.
Сесили подняла глаза, и их взгляды встретились. Его зеленые глаза светились, как у дикой кошки, приготовившейся схватить добычу. Что-то изменилось, как в нем самом, так и в его отношении к ней, но что именно, определить было невозможно. Сколько раз до этого они встречались, и он ничего, кроме неприязни и равнодушия, к ней не выказывал. Теперь все обстояло иначе. Правила игры изменились, вернее, он поменял их. Но зачем?
Вряд ли он мог увлечься ею. В том, что она не в его вкусе, у Сесили не было никаких сомнений, тем более когда вокруг него увивалась такая красотка, как Грейси. Тогда что же это?
Но что бы это ни было, одно она знала наверняка: лучше бы он прекратил свою игру, потому что его прежнее презрение сдерживало и отрезвляло ее, сводя на нет его обаяние и привлекательность.
– Что здесь происходит? – вопрос, громко заданный Мадди, прервал ход размышлений Сесили.
– О-о, ровным счетом ничего, – заметил Митч. – Если не считать того, что твоему брату вздумалось связать Сесили.
Сесили словно ударило эклектическим током, она вскинула голову, кровь бросилась ей в лицо.
– Неужели? – Мадди внимательно посмотрела сперва на брата, потом перевела взгляд на Сесили. – Очень интересно.
– Нисколько не интересно, – раздраженно бросила Сесили, подавшись вперед. – Твой брат совершенно невыносим.
Мадди рассмеялась:
– Это только цветочки.
Телефон Сесили запищал. Она вынула его из кармана и взглянула на экран. Это было очередное сообщение от Шейна. Как это ни удивительно, но оно обрадовало и взволновало ее. В нем было написано: «Я никогда не бросаю слов на ветер».
Она еле заметно улыбнулась. В какой-то миг ей захотелось посмотреть на него, но она сдержала свой порыв, чтобы никто не понял, кто только что послал ей эсэмэску. Она быстро и незаметно для остальных напечатала ответ.
Нажав клавишу «отправить», Сесили с подчеркнуто внимательным видом стала слушать, о чем спорят друг с другом Грейси и Мадди, не понимая ни единого слова из их разговора, поскольку сейчас она не могла думать ни о ком другом, кроме Шейна.
Примерно через полминуты Сесили услышала, как он весело усмехнулся. И тут ей захотелось – так захотелось, как будто она опять была школьницей, – чтобы он прямо сейчас прислал ей сообщение. Она замерла, сжав в руке телефон.
Вдруг кто-то легко похлопал ее по полечу, она вздрогнула, едва не выронив телефон от неожиданности. Обернувшись, она увидела над собой хмурое лицо матери.
– Нам надо поговорить.
От мрачного тяжелого предчувствия, – между прочим, оно периодически охватывало Сесили по дороге сюда, – у нее окончательно испортилось настроение. Голодные спазмы в желудке довершили черное дело.
Она сунула телефон в карман. Игра закончилась, пора было опять приниматься за работу. Кивнув, Сесили коротко бросила:
– Хорошо.
Заметив, какое озабоченное лицо было у Шарлотты, Мадди с тревогой спросила ее:
– Что-нибудь случилось?
– Нет-нет, ничего не случилось. – Шарлотта неловко провела рукой по жемчужному ожерелью. – Все хорошо, дорогая. Просто нам надо кое о чем поговорить.
От голода во рту Сесили возник привкус желчи, сглотнув горький комок, она медленно встала.
Она чувствовала на себе взгляд Шейна. Пристальный. Вопрошающий.
Но оглядываться было незачем. Рядом была мать, как напоминание о нелегком и неизбежном разговоре, от которого, как ей ни хотелось, никак нельзя было уклониться.
«Черт, что же все это значило?» Шейн рассеянно потер подбородок, провожая взглядом уходивших Сесили и ее мать. Поймав недоуменный взгляд Митча, он так же вопросительно приподнял брови.
Митч отрицательно потряс головой и задал Мадди вопрос, волновавший обоих мужчин:
– Моя мать ни о чем таком не говорила тебе, когда вы ездили в город?
Мадди на миг задумалась:
– Нет. Я спрашивала, но она ответила, что я скоро обо всем узнаю и что сейчас ей не хочется об этом говорить.
– Что бы это все значило? – произнес Митч.
– Не знаю, – тихо ответила Мадди. – Но твой отец звонил сюда по меньшей мере два раза.
При одном упоминании об отце Митч невольно напрягся. Отношения между отцом и сыном никак нельзя было назвать теплыми, но Шейн нисколько не винил в этом Митча. Выдающийся политик и никудышный отец соединились в образе сенатора Райли.
Когда вскрылись его махинации, а Митч в какой-то степени был вовлечен в грязные дела отца, то сенатор вместо того, чтобы встать на защиту сына, просто умыл руки, заботясь в первую очередь о своем престиже. Карьере Митча пришел конец. В глазах Шейна поведение Райли выглядело предательством, которому нет оправданий.