Победители чудовищ
Шрифт:
Нет, конечно, герою такое не к лицу! Мальчик тихо выдохнул, кляня себя за слабость.
Всего несколько шагов, один-единственный удар, и его путешествие будет окончено! Дядя будет отомщен, убийца — убит. Проще простого. Ему нужно было только сойти с места.
Неверной, тяжелой походкой лунатика Халли двинулся в сторону круга света. Огонек свечи отражался в лезвии длинного ножа. Нож внезапно сделался тяжелым и тянул руку вниз.
Халли миновал одежный ларь, раскрытый, с грудой тонкого белья внутри; стул с невысокой спинкой,
И все. Он сам не заметил, как дошел до кровати.
Худое тело Олава Хаконссона вытянулось под толстым меховым одеялом, которое наполовину сползло на пол. Раскинутые руки лежали ладонями вверх, будто Олав молил о пощаде. Теперь Халли разглядел жилку, пульсирующую на тощей шее, и слабо вздымающуюся грудь под одеялом.
Одного удара будет достаточно. Куда бить, в грудь или в горло? Конечно, правильней было бы ударить в сердце, так же, как Олав убил Бродира. Но в горло проще… Губы у Халли пересохли, руки и ноги отчего-то сделались как ватные, перед глазами все плыло. На самом деле ему бы надо было поесть и отдохнуть хорошенько, прежде чем браться за дело. Может, стоит вернуться в чертог, подкрепиться, а потом уж…
Халли беззвучно зарычал в темноте. Хватит тянуть! Теперь или никогда! Другого такого случая больше не будет.
Халли перехватил нож так, чтобы острие смотрело вниз. Он взялся за рукоять обеими руками, подступил вплотную, склонился над кроватью, занес нож над обнаженным горлом.
Он сделал глубокий вдох, на миг замер…
Из ниоткуда к нему пришло воспоминание. Тогда, в ущелье, силуэт купца Бьерна, его занесенная рука, готовящаяся нанести удар… Ужас, который испытал тогда Халли в ожидании удара, совпал с тем ужасом, который он испытывал теперь, сам готовясь нанести точно такой же удар. Это был тот же самый ужас.
Руки у Халли затряслись, он едва не выронил нож. На глазах у него выступили слезы. Сдерживая желание всхлипнуть вслух, он отступил на шаг, опустил руки и, чувствуя себя ужасно несчастным, вытер лицо рукавом.
Когда он снова посмотрел на кровать, глаза у Олава Хаконссона были открыты и смотрели на него.
На плечи Халли навалилась страшная тяжесть; он застыл на месте, не в силах шевельнуться. У него было такое ощущение, как будто он вот-вот провалится на месте.
Он смотрел на человека, лежащего на постели, так, будто увидел перед собой тровва.
Губы Олава Хаконссона еле заметно шевельнулись. Он чуть слышным шепотом осведомился:
— Не выходит, а?
Язык у Халли присох к зубам. Ответить он не мог.
Шепот раздался снова:
— И почему же?
Халли молча потряс головой. Веки моргнули; желтоватые глаза сделались как у совы.
— Ну так? Говори!
Колоссальным усилием воли Халли выдавил:
— Не знаю. Не оттого, что я тебя мало ненавижу, это точно!
Из раскрытых губ вырвалось
— Да уж, конечно! Это-то ясно, иначе бы тебя здесь не было…
Шепот прервался, глаза закрылись.
— Скажи мне, что, ворота Дома заперты и двери в чертог закрыты на засов?
— Да.
— И все люди Дома Хакона внизу, в своих комнатах?
— Да.
— А за этой стенкой спит мой брат?
— Думаю, что да.
Глаза Олава остались закрыты; его бормотание сделалось почти что уважительным.
— И тем не менее, несмотря на все это, ты сумел-таки добраться до меня… точно злобный призрак, восставший из своего кургана. Ничего себе. Ты отважный и находчивый малый.
Халли ничего не ответил.
— У меня только один вопрос.
— И какой же?
— Кто ты такой, троввы тебя забери?
Халли изумленно отступил на шаг.
— Как? Ты меня не узнаешь?!
Глаза Олава Хаконссона уставились на Халли. В них блеснул тусклый огонек.
— А что, должен был узнать?
— Конечно!
— Ну, извини.
— Но… но как же ты меня не узнаешь?
Олав выдержал паузу.
— Никак.
— Всего месяц назад ты убил моего дядю у меня на глазах, и ты не помнишь, кто я такой? Не верю!
Халли подступил ближе.
— Что, неужто для тебя это такой пустяк? Вот, взгляни хорошенько!
Рука, лежавшая на кровати, бессильно шевельнулась.
— Все, можешь не говорить. Я вспомнил.
— Ну наконец-то!
— Ты племянник того плутоватого крестьянина, которого мы повесили на Дальней отмели! Ты в него пошел. Это была самая короткая виселица, какую мне доводилось сколачивать.
Халли издал нечленораздельный возглас.
— Нет! Нет, ты ошибся.
— Ну как же! У него амбары были набиты зерном, а десятину он платить и не думал. Он был мошенник и плут, а ты — слепой, если этого не видел. Но отчего сюда явился ты? Ты ведь ему даже не сын! Отстаивать честь умершего — это дело сына!
Халли охватил гнев; он шагнул вперед, приподняв нож.
— Молчи! Я не из арендаторов, с которыми вы обходитесь так гнусно, я человек благородного рода!
Шепот с кровати звучал хрипло и насмешливо.
— Ну да, как же! Ты — мальчишка, который пытается зарезать во сне больного. Это не совсем одно и то же!
— Ну я же не знал, что ты болен, когда…
Халли осекся. Голова у него шла кругом. Свечка плясала перед глазами; со всех сторон наваливалась тьма. Он шевельнул ножом, поднеся его вплотную к горлу Олава.
— Тебе, видно, память отказывает от лихорадки. Что ж, дозволь тебе напомнить! Я Халли Свейнссон, сын Арнкеля, племянник отважного Бродира, которого ты убил не далее как четыре недели назад! Я видел, как ты его убил, когда он был беспомощен, точно барана, приведенного на заклание, хотя он тебе ничего не сделал, всего лишь задел вашу гордость!