Победители недр. Изгнание владыки
Шрифт:
— Осталось полтора метра, Илья! — прозвучал взволнованный голос Малевской. — Освободи центр шахты!
— Есть! — хрипло ответил Цейтлин. — Убрать металл с центра шахты!
На глазах у присутствующих дно шахты вспучивалось, поднималось под огромным напором колонн давления торпеды. Гул становился всё громче и сильнее. Дрожала почва под ногами. Нервы людей напряглись до последней степени.
— Володя! Володя! — вскрикнула его мать, не выдержав этого напряжения, и затихла, судорожно сжав руку мужа.
Подземный гул превратился в мощный, торжествующий рёв.
Внезапно целая сеть тонких трещин раскинулась по дну шахты. И сразу же за этим, внезапно и неожиданно, блеснула светлая, металлическая, быстро вращающаяся точка.
— Торпеда показалась!… — неистовым голосом закричал Цейтлин. — Ура! Ура!…
Ответная буря донеслась сверху, и сейчас же её покрыла громкая команда Цейтлина:
— Приготовиться к приёму! Подтянуть тросы! Раскрыть грейфер!
Из земли показалась, поднимаясь всё выше и выше, конусовидная вершина торпеды, как будто одетая в блестящую, сверкающую кирасу из серебряных пластинок. Она вращалась, разбрасывая далеко вокруг себя комья земли и песка, с каждой минутой вырастая, как гигантский металлический жёлудь. Вершина продолжала вращаться, когда показалось отшлифованное цилиндрическое тело торпеды.
— Подводи грейфер! — гремела восторженная команда Цейтлина. — Майна помалу! Ещё помалу!… Стоп! Стоп! Смыкай под вершиной! На шейке! На шейке! Вира помалу!… Помалу!… Помалу!
Ещё через десять минут торпеда повисла в паутине стальных тросов под площадкой, как необычайная серебряная акула, выловленная из таинственных подземных глубин.
Откинулась внизу люковая крышка, мелькнули в выходном отверстии одна за другой две гибкие голубые фигуры, и восторженные крики «ура», наполнившие шахту, прорезал звонкий, ликующий голос Володи:
— Мама!… Мамочка!…
…Среди сверкающих разноцветных огней они стремительно неслись в кабинах лифта всЁ выше и выше, к поверхности, к солнцу, к свежему воздуху родины, к пьянящим просторам её голубого неба…
Солнце брызнуло дождём горячих золотых лучей и ослепило Малевскую и Володю, когда они рступили на высокую трибуну возле шахты. Тысячи флагов и плакатов с приветствиями, зелень садов и белые стены домов, бесчисленные лица с глазами, полными радости, восхищения и любви, — всЁ смешалось и завертелось, подхваченное ураганом восторженных криков стотысячной толпы. Крики сливались в потрясающий гром, перекатывались из одного конца площади в другой, проносились над крышами и деревьями.
Сияющая счастьем Малевская пыталась произнести слова приветствия, но безуспешно. Вдруг Володя голубой птицей высоко взлетел в воздух и, подхваченный руками Цейтлина, уселся на его могучих плечах, смеясь и протягивая руки вперёд. От новой бури восторженных криков, казалось, задрожали стены домов, закачались деревья, сотрясались небо и земля.
У подножия трибуны собрались представители партийных, советских и общественных организаций, чтобы приветствовать первых счастливо вернувшихся членов экспедиции.
Внезапно с лица Володи исчезла улыбка, беспокойство и тревога сменили её. Он что-то громко кричал Цейтлину, стараясь соскользнуть вниз с цейтлиновских плеч.
— Торпеда!… Торпеда!… — едва доносился среди бушующего шторма голос Володи до Цейтлина. — Мне нужно назад… Скорее!…
Он стоял уже на площадке, красный, взволнованный, и изо всех сил тянул Цейтлина за руку.
— Через два часа!… — надрываясь, кричал ему Цейтлин. — Торпеду переворачивают… Зарядка аккумуляторов!… Дадут кислород!… Успеешь!…
Володя постоял минуту в нерешительности, потом кивнул головой и повернул просветлевшее лицо к затихающей буре.
Начался митинг… митинг спасения, победы и торжества…
Володя сидел неподвижно, задумавшись. Вдруг он поднял голову и залился звонким, счастливым смехом. Он вскочил на ноги и затанцевал на месте, продолжая неудержимо смеяться.
Из репродуктора неслись подмывающие звуки весёлого, бодрого авиамарша, и Володя орал во всЁ горло на мотив марша: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…»
Он вспомнил, как сутки назад они с Брусковым по старой, уже знакомой дороге подъезжали в торпеде к шахте, как опять встретили их неисчислимые массы народа громом приветственных криков, как объединённый оркестр, наверное, в тысячу человек, грянул «Интернационал», как их обоих потом понесли на плечах по разным улицам, как его долго носил на себе высокий бородатый человек и никому не хотел передавать…
Теперь Володя спускается в торпеде второй и последний раз, за Мареевым. Только что Володя говорил с ним по радио. Никита Евсеевич бодр, весел, смеётся, ждёт «подземное такси». Кислороду у него много. Бурильщики добрались-таки до снаряда. С огромным трудом, затратив часа три, они просверлили его стальные оболочки и пустили в шаровую каюту воздух с поверхности…
Как же не танцевать, как не петь во всё горло назло всем этим глухим и слепым каменным толщам! Защемили, зажали в своих каменных тисках и думали — не выпустят… Не тут-то было!…
Как не петь, когда всё внутри поёт от гордости, от переполняющей все существо радости!
Володя платит по старым счетам!…
Ещё четыре часа — и торпеда изогнётся и по проторенной дороге войдёт, как рыба, в своё диковинное гнездо! Ещё четыре часа — и Никита Евсеевич обнимет Володю, прижмёт его к себе, и белые зубы сверкнут в тёплой, чудесной улыбке, от которой все светлеет кругом!…
Володя полностью расплатится по старым долгам!…
Глава 26
Встреча с родиной