Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА III

Коллектив авторов

– Ну, все, – завизжал тут Чох, переживая выдающуюся ярость, – достал ты меня своей экзальтированностью, пушной снайпер! Сейчас я из тебя собственноручно крендель всмятку слеплю! Вот только разберусь, где у меня здесь какие концы присобачены…

– Да уж ты не торопись, – отряхивая с локтей паленую пыль, поднялся на ноги с неузнаваемой земли Елпидифор, – как бы впопыхах не возникло наличие лишних деталей.

Чох покряхтел маленько над своими членами, покувыркался зигзагами, почертыхался и с глухим позвоночным треском разогнулся-таки из неудобного положения органов, возвратившись в человечье подобие.

– Ох, и надоел ты мне, собачий командир! – пожаловался на Елпидифора раздраженный Чох. – Ох, и умеешь же ты раскалять добела таких,

как я, спокойных покладистых богов! Все, давай с тобой визави силою оружия измеряться, – вызывающе предложил лесничему коварный поднебесный бабник. – Если ты меня один раз подряд в нокдаун али куда подальше пошлешь, то отдам я тебе мою невесту относительно невинною женщиной, отстану от вас обоих, а также закрою глаза на все твои бессовестные попытки закрепить планку долгожительности на рекордно недостижимой отметке. Если же нет, то это будет твой последний, но решительный бой.

– Ну что ж, – ответил бравый Елпидифор, тоже вспоминая песенное содержание, – смерть не страшна, с ней не раз мы встречались в степи. – Потом поправил мятую гимнастерку, сорвал с башки танкистский шлем и со всей предсмертной грусти рьяно хватил его об землю. – Эх, олимпийская дегенерация, доставлю тебе несравненное удовольствие. Выбирай по своему желанию любой вид вооружения, окромя брандспойта и бактериологической бомбы, потому что от второй заразы у меня уж больно сильная чесотка открывается, а от первой я еще хуже сопливлюсь и бухыкаю.

– Хорошо, – рассудительно крякнул Чох, – не буду тебя химической дрянью опрыскивать и пожарной кишкой простужать тебя я не собираюсь. Мне, богу смерти, и какого-то там грибника ниже пояса ледяной струей мочить – да меня за это на небе засмеют! Давай с тобой по-честному подеремся. Вижу я, у тебя на поясе шашка без дела болтается. Давненько я не брал в руки шашку, в последнее время все больше косой приходится орудовать. Может быть, мы с тобой, жертва невечерняя, отточенными сабельками перед носом друг у друга поковыряемся? Или ты только что и можешь, как добровольно наносить по самому себе точечные артиллерийские удары?

– Извольте. Отчего ж не поковыряться, ежели тебя об этом такие куртуазные маньеристы так подобострастно просят? – извлекая из своих ножен инструмент, сказал Елпидифор. – Вставайте, дорогой дядя противник, в красивую мушкетерскую позицию и давайте как следует защищайтесь.

Возникла тут у Чоха в руках, откуда ни возьмись, золотая коллекционная шпага, загадочным образом пропавшая с известного международного аукциона, стали наши неприятели враг напротив врага, и началось между ними беспощадное рукопашное фехтование.

Пять минут остервенело рубят атмосферу булатными мечами непобедимые бойцы – нет у них никакого явного прогресса в беспрецедентном соревновании, никто не может воткнуть свой клинок недругу в аортокоронарные шунты. Десять минут машутся головорезы, пятнадцать, тридцать – все без толку. Уже фанаты устали за них переживать: за Елпидифора – Мелево с Архицелью, за Чоха – ведьма с его божественными земляками, незримо усевшимися на облаках. Ангельская торсида все затылки себе в перманентных обмороках о небесный ковролин отбила, все производственные химические выбросы из воздуха за неимением таблеток высосала, а этим воинственным жеребцам хоть бы хны – звенят себе и звенят саблей о саблю, резвятся на просторе хуже развинтившейся ребятни, не думая об инфарктных предсердиях беспокойных фанов.

Что впечатляло во всей этой спортивной резне, так это пейзажное обрамление. Очень, надо признаться, оно было разрывно-осколочной природой заманчиво и с любовью отдекорировано. Где еще такой испещренный пробоинами и вмятинами, прополотый до магматических пород котлован для научно-фантастической съемки звездных войн найдешь? Нигде. А когда еще на такой шикарной натуре этакие неуемные дуэлянты в образцовом мордобое сойдутся? Никогда. И ведь стакнулись не какие-нибудь там вшивые придуряющиеся актеришки с пенопластовыми

кладенцами в наманикюренных культяпках и с прокисшей амбициозной закваской в прокуренной душе, а самые что ни на есть кондовые мужики с наборами коронных убийственных выпадов, и сражались ведь они в прямом документальном эфире не за медальку позолоченную, и не за бешеную голливудскую копейку, а за использование чудо-женщины Архицель в личных корыстных целях. Это обстоятельство, то есть кому она достанется на амурное растерзание, конечно же, подогревало накал страстей в серафимо-херувимских букмекерских конторах, и на одном этом, а еще на информационной поддержке, да на продолжительности сего зрелища, да на продаже прав на трансляцию теневик наш Господь царь-батюшка такую выгоду слупил в тот день, что некоторые Творцы соседних вселенных от завистдивого чувства разом совершили над своими созданьями неодобрительный суицид.

Однако зрелище зрелищем, суицид суицидом, а лесничему-то нашему надо как-то выходить из положения. Нельзя же ему опарфуниться перед взмокшей от сочувствия невестой и перед раненым в неловкую часть плоти подчиненным, нельзя же подводить команду. А с другой стороны, если честно говорить, осточертела Елпидифору порядком вся эта безрезультатная возня со шпагами. Достойным соперником показал себя распроклятый бог, растущий рейтинг его так и бросался в глаза всякий раз, когда Чох совершал авантюрно-расчетливые маневры смертоносным острием своего тонкого палаша. Победить бога оказалось делом нелегким, это не то, что канцлера колотушкой по балде охаживать. Тут требовалось особое пророческое умение для того, чтобы проколоть супостата, который видит все твои нехорошие мысли на три укола вперед и поэтому, сволочь, успевает смыться из поражаемой зоны не покалеченным, даже нисколечко не поцарапанным, и при этом еще с мерзким хихиканьем на устах.

Чоху, кстати, тоже скоро наскучила издевательская игра в гардемаринов, особенно после того, как он увидел, насколько виртуозно Елпидифор насвистывает у него перед носом своим прохладным колючим оружием. Даже обладая подглядывающим даром предвидения, Чох не мог положить на лопатки вертлявого стрелка, уж больно юркая реакция проявилась у лесничего в процессе сражения. К тому же на исходе первого часа побоища засвербила у Чоха в глотке соленая жажда, захотелось ему стаканчик-другой портвейну дербалызнуть. Но посудите сами, разве мог принципиально ожесточенный бог посреди смертельной сечи предложить своему человеческому недоброхоту рекламную паузу с перекуром «на посошок»? Ведь такое желание зрители и противник могли бы правильно истолковать как бескомпромиссную запойно-дружелюбную капитуляцию. Хорошо, что на подмогу Чоху пришел Елпидифор, который так же, как и бог, истерзанный нехваткой питья в организме, решил прибежать к одной хитрости. По прошествии второго часа борьбы поскользнулся наш лесничий на ровном месте, упал на землю, словно знаменитый футболист в чужой штрафной площади, перевернулся десять раз через собственную ось и пропищал симулянтски:

– Ой, как же так? Как же это могло произойти, что я на гладкой вулканической поверхности нечаянно подвернул пару ног? Не иначе тут замешана посторонняя третья сила, о наличии которой нас давно предупреждали предусмотрительные канцелярские политики. Дорогое ведьмовское отродье, не вы ли уж сделали мне подножку своей гадкой волшебной палкой?

Ну что поделать, ну, слукавил маленько наш славный меткий стрелок, ну, несправедливо приписал ведьме одно лишнее подлое стремление, ну, очернил преступницу, хотя, конечно, она и без того была черным-черна, ну, с кем не бывает. Зато в результате этого плутовства Елпидифор перевел молчаливый, беспредельный и убийственный танец с саблями в бранно-художественную плоскость и впоследствии извлек из этого перевода максимально высокий дивиденд. Чего не смогла сделать коварная ведьма, не подразумевавшая, что лесничий способен на нечестные подвохи, и попавшаяся на его крючок, словно желторотый детсадовский шалопай.