Победительница
Шрифт:
Мы тайно спустились и инкогнито затесались среди людей.
– Ну? Есть аллергия? – спрашивала Винда.
– Нет!
– Ничего не чувствуешь?
– Всё чувствую! Но мне даже приятно!
Так мы катались, а потом ходили по улицам, мы ничего такого не делали, просто о чем-то говорили, смеялись, нам было просто хорошо...
Письмо семнадцатое
Это был не самый приятный период в моей жизни, Володечка, но я обязана о нем рассказать, чтобы знал ты и знали те, кто это, возможно, прочтет, если вдруг человечество возобновится. Правда, очень сомневаюсь, что его это остережет: чужой опыт ничему не учит. Да и свой тоже: когда я увлеклась, как соболезновательница, кинематическими гонками, мне было тогда шестьдесят пять или что-то вроде этого, у меня был друг – кинематик-рекордсмен. Он попал в серьезную аварию, был в коме,
Наш клуб, говорил Шуша, сначала назывался КлуКраЛ: Клуб Красивых Людей. Не прижилось. Карл у Клары украл кораллы – несерьезно. Когда оформилась идея, появился другой вариант: КлуСКЛ. Клуб Спасения Красивых Людей. Трудно произносится, но это даже хорошо. Оригинально.
– На ку-клукс-клан похоже, – сказала я.
– Именно! – подтвердил Шуша. – Мы тоже расисты. Но в каком смысле? Расисты – те, кто считает кардинально другими людей другой расы. Чужих. Ксенофобия, кстати, естественна для человека. Ксенофобия может исчезнуть только тогда, когда не станет чужих. А они есть. И пока они есть, опасно не иметь ксенофобии.
– И кого вы считаете кардинально другими?
– Некрасивых людей. Ты ведь согласна, что примерно девяносто семь процентов людей некрасивы, из них половина – уродливы?
– Как посмотреть.
– Прямо. Не закрывая глаз. Строго говоря, красивых людей вообще нет. Красивый – идеальный. Ничего идеального не существует.
– Пожалуй, – согласилась я.
– Поэтому мы все – условно красивые. Но все-таки ближе к идеалу, чем большинство.
– А почему – клуб спасения? Вас надо спасать?
– Не вас, а нас. Ты теперь тоже в клубе. Да, нас надо спасать. Это главное. Сейчас объясню. Представь, если на обложках всех журналов в мире, во всех фильмах, на телевидении, в рекламе и в шоу-бизнесе – только белые. Или только азиаты. Или только черные. Может такое быть?
– Нет. У нас многорасовый мир.
– Так. А может такое быть, чтобы на обложках, в кино, в телевизорах, на всех сценах, на всех рекламных постерах и во всех роликах – только геи и лесбиянки?
Я засмеялась.
– Представить легче, но тоже сомнительно.
– Ага. А теперь представь, что на обложках всех журналов, на всех каналах, во всех кинотеатрах, на всех сценах и даже на политических трибунах – только красивые люди.
– Нет, – инерционно сказала я, но запнулась.
– А! – закричал Шуша. – В том-то и дело, что как раз это и есть, но никто пока этого не замечает! Одни красавцы! За редким исключением! Ведущие – красавцы, актеры и актрисы – само собой, в шоу-бизнесе тоже стараются, а уж на обложках и в рекламе – только красавцы, исключительно красавцы и красавицы! Громадное упущение в наш политкорректный и толерантный век! Но вот увидишь, скоро общественность опомнится! Поднимется хай обиженного большинства! Начнутся судебные процессы! Возмутятся жирные, кривые, косые, карлики и просто те, кого бог внешностью обидел! Начнут проценты считать! И добьются, чтобы им дали столько площади на обложках и столько времени в телевизоре, сколько они занимают его в реальной жизни. И красивые люди уйдут в маргинальное пространство. Они будут клянчить себе местечко хоть где-нибудь. Дойдет до того, что они станут меньшинствами и будут добиваться права на брак и совместный завод детей. Мы заранее должны дать бой. Должны объединиться. С условием чистоты рядов. Ни одной некрасивой физиономии чтобы и духу тут не было.
– А если папа или мама некрасивые? Или брат? Или сестра?
– Что ж делать. Бывает: у черных рождаются белые, у белых смуглые. Вывод – блюсти частоту расы. Спариваться и заключать браки только красивым с красивыми.
Шуша говорил убедительно, я слушала внимательно и задумчиво.
А он вдруг рассмеялся и погладил меня по волосам, будто старший:
– Какая ты доверчивая!
– То есть – ты прикалываешься? Ты все это придумал?
– Конечно. Нет, других я убедил, что так всё и есть. На самом деле никакой опасности, симпатичные морды никогда не исчезнут, этого не позволит мировой капитал. Красота – товар или реклама товара, образа жизни, образа мыслей. Две тысячи лет назад один неглупый человек сказал: придет дьявол и будет он лицом прекрасен. Красота – последняя идеология, которая осталась человечеству. Живи красиво, купи красивое, носи красивое, отдыхай красиво – и всего добьешься в жизни. Красота – тот крысолов из города (тут он назвал какой-то город, не помню 66 ), который приведет нас всех к пропасти.
66
Гаммельн.
– Красота погубит мир, – вспомнила я слова Мутищева 67 .
– Кто сказал?
– Один знакомый.
– Молодец.
– Он уже погиб. В каком-то смысле из-за меня.
– Немудрено. Я красивей тебя никого не видел. А я тебе нравлюсь?
– Да.
– Тогда чего мы теряем время?
Я полностью увлеклась новым образом жизни. На лекциях и семинарах я была скромной студенткой, сидела сбоку, с краю, в притененных очках, все скоро даже и забыли, что я была какая-то там краса всей страны. А после занятий отправлялась по адресу, который мне предварительно присылали, и там начиналось всё другое. Я могла не спать по несколько суток подряд, но чувствовала себя на первых порах великолепно. Прошел месяц угара, пока я наконец не поняла, что влепилась в элементарную наркоманию.
67
Видимо, Дина имела в виду Чижинцева.
Это меня напугало. Я поделилась своими опасениями с Шушей. Он отнесся очень легко:
– Даже если и так – ну и что?
– Как это – ну и что? Я еще жить хочу.
– Так и живи, пока живется. Ты лучше послушай, что я тут недавно понял. У человека есть три вида чувств. Чувства высокие – ну, восторг любви, вдохновение, творчество, чувства материнства и отцовства, хотя это скорее не высокие, а коренные, но неважно. Чувства, короче, благородные.
– Ты можешь меня выслушать? – перебила я его. – Мне становится всё хуже. Меня будто что-то выжигает изнутри каждое утро.
Он, не обратив внимания, продолжил:
– Теперь смотри: есть чувства низменные. Ограбить, убить, использовать в своих целях чужую жизнь. Мстительность, жадность, властолюбие. Ну, и так далее. Много. Чувства, так сказать, неблагородные. Улавливаешь?
– Улавливаю. Ты знаешь клинику, где можно полечиться? Только всерьез, а не просто деньги потратить.
– Итак, есть чувства высокие и низкие. И есть средние. Удовольствие что-то скушать, посмотреть. Удовольствие от скорости, от комфорта, от запахов – в общем, от вещей материальных. Так вот, я понял, что прогресс, развитие цивилизации, всё то, что человечество придумывает и устраивает для себя на протяжении тысяч лет, – это для ублажения средних чувств. Даже обидно! То есть хлебал ладошкой человек воду из ручья, а теперь пьет из фарфоровой чашки ароматный чай с шоколадными конфетами или пирожком, который он в микроволновке разогрел, – и всё, и в этом вся цивилизация! А восторг, вдохновение или, наоборот, мстительность, жадность – они от прогресса никак не зависят! Ну, рисовал человек самотертыми красками на стене пещеры, а теперь рисует на компьютере или даже, к примеру, снимает кино, сотни людей задействованы, камеры, устройства всякие, технические чудеса – а градус вдохновения одинаковый! Резал наемник человека ножиком или давал ему дубинкой по балде, а теперь достает за километр снайперской винтовкой... Ужас, – Шуша прикрыл глаза и покачал головой. – Лучшие умы напрягались, огромные средства тратились, фантазия у людей работала только для того, чтобы ублажить средние чувства среднего человека. Да и не среднего тоже. Очень грустно, Дина, очень. Успокой меня.
Я заглянула ему в глаза и поняла, что он меня не видит и не слышит.
Стало ясно, что придется спасаться в одиночку. Довольно быстро нашла в Интернете адреса нескольких клиник, обзвонила их, подробно выспросила, какие методы, какова эффективность и, главное, во сколько обойдется. Мне расхваливали методы и называли цены. Цены были буйные. Но я была готова на всё. У меня имелись деньги на разных счетах, на карточках, у меня даже был отдельный счет с чековой книжкой, как у одиночного предпринимателя, это Павлик постарался и оформил мне соответствующие бумаги, чтобы я платила меньше налогов с тех денег, что зарабатывала для себя и для него – он получал с меня проценты.