Победительница
Шрифт:
Письмо пятнадцатое
Я получила денежный приз и корону и тут же стала отрабатывать свою победу. Мне предстоял тур по России, в ходе которого я должна была в разных городах участвовать в местных конкурсах красоты в качестве члена жюри, открывать вместе с почетными гостями и хозяевами дома детского творчества, муниципальные кинотеатры, дворцы культуры, библиотеки, спортивные сооружения 60 , банки, супермаркеты, дома моды, церкви, биржи и развлекательные центры с мультиплексами 61 .
60
Сомнительно –
61
А вот это похоже на правду.
Павлик Морзе оказался главным распорядительным лицом в этих турне вместе со своей багровощекой помощницей и кучей мелких менеджеров разного возраста и калибра.
Первая поездка была куда-то на поезде.
Мне предоставили место в ночном вагоне, в двухместном отсеке, но с моим настоянием, чтобы я была одна.
Но вечером все-таки пришел Морзе. Я сказала, что хочу отдохнуть.
– Вот и отдохнем вместе.
– Я люблю отдыхать одна.
– Не бойся, я не буду к тебе приставать. Будем работать.
Морзе не шутил, он разложил листы с графиками и какими-то пометками.
Сказал:
– Жаль, ты мне раньше не попалась. Не на тебя ставил сначала, если честно. Мы бы сразу кое-что исправили.
– То есть?
– Ну, имя, фамилию. Дина Лаврова – как-то тривиально. Диана Лавреневская тебе больше бы подошло. Такой аристократизм. У тебя и лицо аристократическое. Получается гармония. Знаешь Настю Снежную?
– Певица?
– Да. Девушка белая, пушистая – и фамилия белая, пушистая. Сейчас на ангелов вообще спрос, так что у тебя тоже хорошие шансы. А на самом деле она Наташа Кулькова. Снежная – Кулькова. Понимаешь разницу?
– Тоже мне, бином Ньютона, – ответила я.
– Ага, ага, – подхватил Морзе. – Немного высокомерия – это тоже хорошо.
– Никакого высокомерия, просто пошутила. Да и не моя шутка.
– Это неважно. Так и шути.
– А вы тоже не Павлик Морзе?
– Нет, конечно. То есть Павел – да. Но – Мурзяев. Вообще-то любую фамилию можно засветить и сделать знаменитой. Петров, например. Тысячи Петровых. А – пианист Николай Петров, и сразу всё ясно. Для образованной публики, конечно. Но мы имеем дело с публикой широкой. Поэтому – Морзе. Вызывает в массах мгновенное любопытство, на это и расчет. Ну, и созвучие с Павликом Морозовым работает.
– В этом какой-то тайный смысл?
– Никакого. Смыслы никого не интересуют, только созвучия. Они должны запоминаться – больше ничего не требуется. Всё должно запоминаться. Вот посмотри на меня. Ведь я же страшный сон, а не мужчина, да? Волосы дикие, глаз порченый, щека рваная, раз увидишь – никогда не забудешь. Что и требуется.
– А на самом деле?
– Обычные светлые волосы и глаз нормальный. Специальную контактную линзу вставляю. А шрам – пластику делал. Зато бренд: «Дикие взгляды Павлика Морзе». Так статья обо мне называлась, – похвастался
– А вы кто вообще по образованию? По профессии?
Вопрос Павлику не понравился.
– Хватит меня выкать, – уклонисто сказал он. – Нам работать вместе. Это и есть на сегодня моя профессия. Так, теперь с биографией что у нас? – он листал папку, что-то вроде досье на меня. Я заметила несколько отдельных и семейных фотографий, копии каких-то документов. Морзе то удовлетворенно гмыкал, то недовольно хмурился.
– Сирота по отцу, семья большая – это хорошо. Золушка такая получается. Папа бил меня с утра, и я в школу не ходила, мама пела и блудила, а теперь моя пора, – речитативом прогнусил Морзе.
– Если еще будешь так хамить, получишь по лицу, – сказала я. Не так, как говорят капризные звездулечки, показывающие характер, очень твердо сказала. Прямо. Глядя в глаза. Он даже слегка смутился.
– Это песня такая. Блатная, уличная.
– Не пой мне таких песен.
– Ну извини... Проявляешь твердость – тоже хорошо. Только со мной не зарывайся. Нет, с биографией у тебя всё правильно. Провинция, бедность. Даже изнасилование у нас тут имеется! Эх, – щелкнул он пальцами, – какое замечательное изнасилование, аппетитное изнасилование! Жаль – не тебя.
– Откуда это известно?
– Нам всё известно. А давай так – пусть все-таки тебя изнасиловали, а? Или: попытка изнасилования, но ты схватила нож и ширь в пузо. Подлец умер, тебя оправдали. Тут вот написано, что дядя у тебя тоже умер. Пусть это будет дядя. Дядя-насильник, инцест, красиво. Он мертвый, ему всё равно.
Я возмутилась:
– Мы собирались работать, говорить по делу. А ты какую-то ерунду...
– Это не ерунда! Это как раз работа и дело! Что такое работа и дело? Это то, что приносит денежки! А мы что продаем? Тебя продаем, твой имидж, твою историю. Ангел с ножом в руке возбуждает любого юзера гораздо больше, чем ангел с цветком. Элементарщина, Дина, почитай на досуге про Эрос и Танатос. Они под ручку ходят.
– Читала уже.
– Тем лучше. Ну, решили, да? Насильник-дядя, убийство при защите. Мы еще права на фильм по этому сюжету продадим. Или передачу сделаем для телевидения, там любят такие истории.
Я категорически отказалась и от этого, и от других предложений Павлика, столь же нелепых.
– Как же мы будем тогда работать дальше? – кипятился Морзе. – Человек существует в медиапространстве только при условии, если он новость! Нет новости – нет человека! Месяц ты продержишься на том, что ты победительница, не больше, потому что через месяц это уже никому не интересно. А мы могли бы на истории с дядей еще пару недель протянуть. А потом – другие истории.
– Какие?
– Всякие. Каждый раз новые.
– Знаю, читала. Я иду в поликлинику насчет насморка, у меня оказывается гайморит, мне там что-то прокалывают (я описывала неприятность, случившуюся со мной несколько лет назад), нанятый тобой фотограф фотографирует, заголовки во всех газетах: «Дине делают трепанацию черепа?».
Павлик усмехнулся:
– Ну вот, сама же всё понимаешь.
– Понимаю, но на это не пойду.
– Тогда я на тебе много не заработаю, – грустно сказал Морзе.