Победная весна гвардейца

Корчевский Юрий Григорьевич

Отдыхали по очереди, часовой приглядывал за пленным. Пока он на захваченной территории, может попробовать сбежать. Но пленный вёл себя спокойно. В то, что офицер смирился со своей участью, Илья не верил. Скорее всего, выжидает удобный момент. Сейчас разведгруппа с пленным в лесу и убеги пленный, запросто может угодить в болото и сгинуть. И он наверняка это понимает.

Отдыхали до двух часов дня. Дождь к этому времени прекратился, но было влажно, от земли шли испарения. Илья определился по карте. Они недалеко от просёлочной дороги. Если её пересечь, можно идти днём, впереди лесной массив на пару десятков километров, вполне можно выиграть время. После дождя не по каждой дороге проехать можно, Илья на это обстоятельство рассчитывал.

– Подъём!

Андреев, за фрицем следи, как бы попытку сбежать не сделал. Не нравится мне его морда.

За час добрались до дороги, а она почти сухая, супесчаники сказываются. Только Илья хотел приказ группе отдать на движение, как послышался треск мотоциклетного мотора, из-за поворота показался мотоцикл с коляской. Проехал не спеша, оставив за собой запах сгоревшего бензина. В лесу, да после дождя, такие запахи ощущаются остро, аж в носу щекочет. Илья решил забирать севернее, в сторону Витебска. Получится дольше, но и немцы сейчас встревожены. Рация в эфир выходила, пропажу своего офицера обнаружили, дураку понятно – чужая разведгруппа в тылу действует. И с пленным пойдут по кратчайшему пути к фронту. А Илья решил действовать от противного, дать крюк, но зону возможных патрулей, дозоров, застав – обойти.

Дорогу удалось перебежать, причём Илья сам следы веником из сорванных веток убрал. И группа теперь шла не на восток, а на северо – северо-восток. Леса здесь глухие, единственное, что будет препятствием, это шоссейная и железная дороги, рокады, но это уже недалеко от фронта, в ближнем немецком тылу. Шли до темноты, остановились, когда впереди шоссе показалось. Даже не шоссе, вначале услышали шум моторов, залегли. Илья вперёд прошёл, а рядом, в сотне метров – шоссе. И немцы по нему на юг, в сторону Орши, а затем и Украины двигаются. Колонна за колонной, тягачи с прицепами, бронеавтомобили, грузовики с прицепами. Пылища, бензиновая вонь. Илья полагал, что ночью движение замрёт, ибо без включенных фар ехать рискованно, а с ними – опасно. Наша авиация по ночам летала активно, в первую очередь на лёгких У-2 и бомбила с малых высот точно. Да ничего подобного, колонны продолжали ехать, только интенсивность снизилась. Через узкие щели фар головной свет фар скудный, скорость автобронетехники упала.

Илья вернулся к группе, вместе подобрались к кустам, залегли. Надо набраться терпения и ждать удобного момента. Оказалось, выжидали не только разведчики, но и пленный. Когда по шоссе к кустам грузовик приблизился, пленный вскочил. Крикнуть не в состоянии, во рту кляп, руки связаны, а ещё верёвка к Андрееву идёт. Разведчик среагировал моментально, за верёвку дёрнул, а ещё ногой подсечку сделал. Пленный на спину грохнулся со всего маху, замер от боли. Андреев кулак к лицу поднёс, потом кисть распрямил, поперёк горла провёл. Жест понятный – будешь дёргаться, прирежу! Днём такая выходка пленного действительно могла иметь печальные последствия для разведчиков. А сейчас вскочившего офицера в темноте при дороге не увидели, а крикнуть кляп не даёт. Да и крикнул бы, в рёве множества моторов кто бы его услышал? Только часа через три, когда в горле уже першило от выхлопных газов, выпало окно. Одна колонна прошла, а другая ещё далеко, едва свет фар виден. Дорогу дружно перебежали и вперёд мчались, пока немец не упал. Дыхалка его подвела. Оно понятно, возможность дышать у пленного только носом, тяжело, воздуха не хватает. Зато до утра, судя по карте, пятнадцать-двадцать километров прошли, отдых устроили. Впереди самый опасный участок. Уже выстрелы пушек слышны, до передовой пять – семь километров.

Лежать на лёжке придётся до ночи. Днём только сумасшедший рискнёт идти. Илья, чтобы освободить себе руки, ножом проделал в бауле дырки, пропустил через них верёвку, сделав нечто вроде лямок, надел. А полупустой сидор пришлось на грудь нацепить. Попрыгал, потом попробовал ползти. Получалось плохо. Гранаты из сидора в карманы брюк определил, похудевший сидор скомкал, определил в баул. Так и идти можно и ползти не мешает. Бумаг в бауле много, пожалуй – в сидор не поместятся. Сидор нести удобнее было бы, лямки широкие, удобные, только выбирать не приходилось. Илья готов был терпеть, знать бы только, насколько ценны эти бумаги?

Как стемнело, двинулись в путь. Удалось просочиться через вторую линию траншей, а у первой застряли. То один ракетчик, то другой осветительные ракеты пускает, на нейтралке светло от висящих на парашютиках осветительных ракет. И чего фрицам неймётся? Часа два терпеливо ждали, пока ракетчики утихомирились. Пока они стреляли, Илья высмотрел ДОТ с дежурными пулемётчиками. Плохо, что переходить приходится не на участке, где своя дивизия стоит. Что на нейтралке – неизвестно. В первую очередь тревожили минные поля, проволочные заграждения, особенно спирали Бруно. Обычную колючку можно приподнять, под ней проползти, со спиралью такое не пройдёт, её резать надо, а кусачек нет. А ещё немец беспокоил. Как бы пакость не учудил. Если крикнуть не может из-за кляпа во рту, вполне другую гадость учинит. Илья предупредил Андреева.

– Если фашист попробует шумнуть при переходе траншеи, прирежь его. Мне свои разведчики дороже немца.

Кивнул Андреев, должен исполнить. Сами траншею миновали и немца на руках перетащили. Теперь у него выхода нет. Если вздумает себя обнаружить, то пулемётчик убьёт всех – и разведчиков и его. А пленный жизнь ценил, как все западники. Если для советских людей плен – это позор, то для немцев, французов, поляков – способ выжить, вроде врага перехитрили, сохранили себя для будущей жизни.

Колючка была, но и её миновали, потом ещё ряд. От траншеи уже в полусотне метров были, как минное поле началось. Первым его обнаружил ефрейтор Семендяев, он дозорным полз. Руку поднял, предупреждая, в сторону подался. Остальные по его следам, буквально головой в подошвы сапог ефрейтора утыкались. Плотное поле поставили гитлеровцы. В шахматном порядке противопехотные, самые опасные для разведчиков, и противотанковые. Но поди в темноте разбери, что под еле заметным бугорком, какая мина притаилась. Времени на преодоление минного заграждения ушло много, на часах у Ильи уже три. Через сорок пять минут светать начнёт. Очень желательно за это время до своих добраться. Когда минное поле закончилось, Илья решил рискнуть. По-дурному он никогда не рисковал, расчёт был. В наступлении наши минных полей не ставили. Единственно – была опасность нарваться на огонь от своих. Перед предстоящим наступлением войска получили пополнение – молодых, необстрелянных. Окажется такой боец в дозоре, с перепугу может очередь дать, а потом уже окликнуть. Бывали такие случаи. Однако в разведке риск на каждом шагу.

– Поднялись, – скомандовал Илья. – Семендяев, под ноги смотри.

Идти во весь рост куда сподручнее и быстрее, чем ползти. По прикидкам Ильи до немецких позиций уже метров шестьсот – семьсот дистанции. Трудно оценить расстояние ночью, да ещё передвигаясь ползком. Илья судил по тому, что сюда уже не долетал свет осветительных ракет. Вдруг сильный удар в спину, рядом вскрикнул Андреев, упал. И только тогда послышалась далёкая пулемётная очередь. Дежурный пулемётчик дал очередь, не видя цели, наугад. Илья к своим ощущениям прислушался – нигде не болит.

– Кто ранен? Андреев?

– Вроде зацепило в плечо.

– Семендяев! Жив?

– Цел.

– Перевяжи Андреева. А немец?

– Вроде жив.

Илья поднялся на четвереньки, подобрался к немцу. Лежит на животе, дышит. Илья кляп из рта у пленного вытащил.

– Алес гут?

Откуда и слова вспомнил.

– Гут! – отозвался фриц.

Тоже понял, что смерть рядом прошла. Получалось – Андреев своим телом прикрыл пленного от пули. Разведчика уже Семендяев перебинтовал, повязка поверх рукава гимнастёрки сразу тёмным окрасилась.