Победный день
Шрифт:
После экскурсии они вышли на ту же улицу. Им дали возможность постоять на улице, пока экскурсовод – дородная сытая тётка – рассказывала о каких-то архитектурных стилях. Вокруг витали вкусные запахи сдобы и даже, кажется, шоколада, отчего Маше хотелось плакать – это была пытка, просто страшная пытка для ничуть не насытившейся конфетой девочки. Но люди вокруг равнодушно проходили мимо, не глядя на одинаково одетых детей.
Вдруг Маша вздрогнула, прикипая глазами к женщине, одетой в шубу, несмотря на летнюю погоду. Красивая чёрная машина с затонированными стеклами выпустила эту женщину, заставив девочку вскрикнуть. Широко раскрытыми глазами Маша наблюдала за тем, как бросившая её женщина жеманничала с каким-то шкафообразным
– Мама! – вскрикнула Маша, рванувшись было к ней, но Гриша остановил девочку, понимая, что если это даже и «мама», то вряд ли ей нужна дочь.
Женщина равнодушно посмотрела на детей и отвернулась, а Маша просто расплакалась. Гриша, не очень понимая, что делает, развернул девочку к себе, прижимая к детдомовской курточке, а сам смотрел на «хозяев жизни», запоминая. Мальчик не знал, что «муж» мамы девочки тоже услышал этот крик, приказав своим «браткам» разузнать о ребёнке. Борис был бандитом, однако подлецом себя не считал, а вот его «жена» – девка красивая, но глупая, как оказалось, поступила, по его собственному выражению, «не по понятиям».
– Тише, тише… – успокаивал Гриша Машу. – Не дай бог надзирательница услышит, чекистка недобитая…
– Гриша, но это же мама… Это мама! А я… А она… – девочка всё не могла успокоиться. Одно дело – слышать от папы, что мама бросила, и совсем другое – вот так, в лицо.
Наконец девочку удалось успокоить. Она ещё всхлипывала, но уже вполне смогла найти дорогу к автобусу и забраться внутрь. Гришка просто представил себя на месте девочки, понимая, что такие новости и его могли вполне просто размочалить. Но, на своё счастье, как выглядели его родители, мальчик не знал, очень этому факту сейчас радуясь.
Усадив Машку к окну, Гриша уселся рядом с ней, взяв не возражавшую девочку за руку. А Маша будто была не здесь – перед её глазами стояла мама, брезгливо смотревшая на девочку. Выдержать это оказалось просто невозможным. Маше казалось, будто что-то трещит в самой её голове, грозя погрести её саму под осколками.
– Сейчас у нас будет экскурсия по Петергофу, – заявила «надзирательница». – Затем обед. Вас, выродков, решили угостить. Только попробуйте вести себя как свиньи!
– Раньше хотя бы не обзывались… – вздохнул Гриша, которому доселе везло с детскими домами, и только здесь он узнал, как это выглядит – когда ты совсем никому не нужен. – Хотя и били, конечно…
– Здесь не так сильно, как… папа… – прошептала Машенька, гостеприимства Веры Матвеевны уже отведавшая. – Просто почему-то намного страшнее.
– Сбежать бы… – протянул Гришка, отлично понимая, что это не вариант, потому что первый же встречный постарается сдать их в милицию, а там – детприёмник и позорное возвращение. А вот по возвращении он точно пожалеет, что не сдох.
Экскурсия оказалась долгой, но мальчика не трогали ни величественные фонтаны, ни красивые дворцы. Он знал, что далёк от этого, думая лишь об обещанном обеде и… и всё. Проживающему жизнь от рассвета до заката красоты дворцов до лампочки. Почему так – кто знает, но так он чувствовал. Экскурсоводу же, судя по всему, было совершенно наплевать – слушают её или нет. Сытая толстая тётка тарабанила как заведённая, сыпля пригоршнями непонятные слова.
Наконец пытка закончилась. Детей парами, под присмотром жёстко одёргивавшей их надзирательницы, отвели в какую-то столовую. Что это за столовая, мало кого интересовало. Важны были только вкусные запахи. Моментально исчезли со столов серый хлеб и наваристый борщ. А на второе – настоящее мясо. Мало, но хоть сколько. Хлеб, приносимый удивлёнными поварихами, в мгновение ока исчезал со столов, прячась в карманах детей. Хорошо знавших, что такое ложиться спать на голодный желудок.
Кажется, кто-то что-то понял, потому что после обеда каждому выдали по две конфеты. Глядя
1
Автор помнит о том, что правила русского языка рекомендуют писать слово "блокада" со строчной буквы, но в знак уважения и преклонения перед подвигом ленинградцев использует прописную.
А пока более-менее сытые и оттого робко улыбавшиеся мальчики и девочки рассаживались по жёстким креслам автобуса, чтобы отправиться «домой», хотя кто-то называл детский дом концлагерем. Возможно, он был не так уж и неправ?
Автобус катился по дороге, когда неожиданно налетел ливень, сделав вечер практически совершенно непроглядным. Машке вдруг стало страшно, отчего она, почти не осознавая этого, вцепилась в Гришку. Думая, что девочке холодно, мальчик обнял её, стараясь согреть. В этот самый момент всё и произошло – что-то протяжно загудело, потом яростно заскрипело, от удара разбилось стекло, у которого сидели двое, и их выкинуло наружу. Гриша успел увидеть огненный шар там, где был автобус, и услышать обречённый крик, а потом его кинуло куда-то, пару раз чувствительно приложив о землю. Стало почему-то слишком громко, мальчик пытался что-то сделать, но… Как-то очень отчаянно завизжала Машка.
Глава вторая
Земля взлетала вокруг, разбрасывая камни, казалось, Гришка с Машкой находятся в эпицентре вулкана. Или Гриша что-то вспомнил, или же какой-то инстинкт проснулся у мальчика, но, ухватив визжавшую Машу за руку, он пополз в сторону то ли оврага, то ли просто ямы. Маша не сопротивлялась, ибо переход от автобуса к такому вот оказался для неё слишком резким… Свист, громкие взрывы, будто подбрасывавшие их вверх, подсвеченные чем-то, встающие кусты земли, как будто началась война.
– Маша! Маша! Ползи за мной! – крикнул мальчик, пытаясь утащить её. Тут вдруг рвануло совсем близко, и наступила ночь – будто выключили свет.
Взрывом легко контуженных детей сбросило в воронку, поэтому их не заметили солдаты, ну и не задело при следующем обстреле. Контузия оказалась лёгкой, но, наложившись на уже испытанное, просто отключила сознание двоих детей. В следующий раз Гриша открыл глаза, когда вокруг было тихо. Нет, не совершенно – вдали что-то глухо бухало, слышны были взрывы, треск чего-то… Подняв голову, мальчик увидел, что девочка не подаёт признаков жизни, и попытался её «разбудить», до ужаса боясь того, что она умерла. Несмотря на то, что Гришка озверел в детском доме, он совсем не хотел оставаться в одиночестве.
– Не тряси меня, – попросила пришедшая в себя Маша. – Я живая… Наверное.
– Я так испугался за тебя, – признался Гриша, облегчённо выдохнув. – Вставай, нам надо к людям, я думаю…
– Сам-то в это веришь? – ответила ему девочка. – Люди ментам сдадут, никому не будет интересно, что мы не бежали…
– Значит, не скажем, кто мы, – решил мальчик. Голова гудела, отчего соображала плохо. – Если поймают, говорим, что немые!
Его фраза Машу рассмешила. Она сначала захихикала, затем рассмеялась, а потом неожиданно для Гриши расплакалась. Переход был мгновенным, отчего мальчик кинулся к девочке, стараясь её успокоить. Заметив, что вокруг, похоже, день, Гриша пытался сообразить, что происходит.