Победный ветер, ясный день
Шрифт:
Бычье Сердце сделал ставку на броневик.
И проиграл. Лу Мартин, паскудно виляя бедрами, обогнул все транспортные средства и остановился перед.., мотоциклом, который до самого последнего момента скрывала одна из «девяток». Мотоцикл — это было что-то! Роскошная, почти новенькая «Ямаха» самого что ни на есть космического дизайна. Темно-синий корпус, малиновая кожа сиденья, изощренной формы лобовое стекло. А колеса!.. За такую красавицу Бычье Сердце не задумываясь отдал бы всех своих одноразовых баб и мизинец левой ноги в придачу.
— Ваш? — сглотнув слюну, спросил майор.
— Мой, — Лу Мартин нежно похлопал «Ямаху» по
— Шикарная вещь.
— Два карбюратора, пять скоростей, стольник набирает за пять секунд.
— Круто.
— А я вообще люблю ощущать мощь между ног. Прокатимся? — задал риторический вопрос змей-искуситель, доставая из рюкзака блестящий, под стать адской машине, шлем.
Спустя секунду шлем свалился прямо в руки Бычьему Сердцу:
— Прощу.
Пока Бычье Сердце вертел в руках шлем с многозначительной надписью «Simpson SuperBandit», Лу Мартин успел угнездиться в седле и завести двигатель.
— Ну, что же вы, майор? Садитесь.
Только одно останавливало Бычье Сердце, только одно: сплошное, без всяких разделительных полос, сиденье не давало майору никаких шансов. Чтобы удержаться на нем, придется ухватить за талию педрилу.
А это может быть дурно истолковано, прежде всего самим Лу Мартином.
— Да я не кусаюсь, — подбодрил балетный Бычье Сердце. — Садитесь.
Он взял с места сразу же, как только майор Сивере неосмотрительно воткнул зад в седло. Зверь-машина набрала стошку даже не за пять, а за три секунды, порадовала Бычье Сердце намеком на перегрузки и заставила прильнуть к узкой спине Лу Мартина. Прямо в рот Бычьему Сердцу полезли наглые лумартиновские патлы, а колокольчик в ухе вырос до размеров церковного колокола и мог означать теперь все, что угодно: ход времени, покорность судьбе, конец испытаний. Или хрип проповедника, талдычащего Бычьему Сердцу с амвона: опасно, опасно, опасно!!! Бычье Сердце прислушался к предостережению и наглухо захлопнул шлем. Теперь он существовал отдельно не только от шального голубоватого юноши, но и от своих собственных рук, которые сжимали острые локти Лу Мартина. Именно локти не давали Бычьему Сердцу насладиться полетом над пыльной мостовой и оценить машину по достоинству.
Приходилось утешать себя мыслями о том, что эта поездка когда-нибудь кончится.
…Она кончилась даже раньше, чем предполагал Бычье Сердце. Не прошло и двадцати минут, как «Ямаха» ткнулась носом в тротуар у заведения с ничего не говорящей Бычьему Сердцу вывеской «Military».
— Приехали, — сказал Лу Мартин.
Вывеска была довольно скромной, а крутые ступеньки вели в полуподвал, из чего Бычье Сердце сделал вывод, что «Military», скорее всего, клуб, а не ресторан. Неясно только, какой может быть кухня в местечке с таким воинственным названием: без пушечного мяса здесь наверняка не обойтись.
Внутренности «Military» оказались вскормленными на воспоминаниях о Первой мировой войне, такой, какой она виделась хозяевам заведения. Затянутые в черную рыхлую ткань стены украшали фотографии танков, пушек и покачивающихся на отретушированных волнах субмарин, было даже несколько снимков пугающе натуралистической газовой атаки, призванных, очевидно, улучшать аппетит посетителей.
Барная стойка оказалась стилизованной под кабину аэроплана, а официанты, все, как на подбор, рослые парни, щеголяли в форме солдат немецкой армии и примкнувших к ним венгерских гонведов.
Лу Мартина здесь знали. Во всяком случае, ему приветливо кивнули и бармен (летчик в кожанке, шлеме с очками и щегольским шарфом), и официанты (фельдфебель, вахмистр и вольноопределяющийся). Вольноопределяющийся даже проводил их к столику в углу, отгороженному от остального зала высокой перегородкой.
— Выпьете чего-нибудь? — спросил Лу Мартин у майора.
Распивать спиртные напитки с голубым не входило в планы Бычьего Сердца, и он отрицательно помотал головой.
Лу Мартин настаивать не стал, углубился в изучение меню с изображением Schwere Feldhaubitze [14] на обложке и через минуту выдал официанту заказ. Один только перечень блюд вызвал у Бычьего Сердца изумление: он не представлял, каким образом тщедушный Лу Мартин собирается переваривать такое количество пищи.
14
Тяжелой полевой гаубицы (нем.).
— Люблю вкусно поесть, — прокоммонтировал свои неумеренные аппетиты Лу Мартин. — Могу справиться с любой массой. И никогда и ни в чем себе не отказываю.
«Справиться с любой массой», очевидно, касалось не только еды. И Бычье Сердце в очередной раз пожалел о водолазном скафандре для глубоководных работ.
Заказ принесли довольно быстро, Лу Мартин оприходовал гору телячьих потрохов еще быстрее и перешел к окороку со стручковой фасолью. Самое время для начала беседы.
— Итак, — Бычье Сердце поощрил балетного вымученной улыбкой. — Роман Валевский. Вы обещали рассказать мне о Романе Валевском.
— Я помню. Что вас интересует?
— Все. С самого начала и, пожалуйста, поподробнее.
— С самого начала не получится, поскольку в момент зачатия гения меня, как вы понимаете, рядом не было. Но последние семь лет я находился неподалеку. Так что спрашивайте.
— Яхты, — неожиданно для себя выпалил Бычье Сердце. — Имел ли Валевский какое-нибудь отношение к яхтам?
Лу Мартин настолько озадачился, что даже бросил недоеденный окорок.
— В каком смысле — яхты?
— Яхты как хобби, — сказал Бычье Сердце первое, что пришло ему в голову.
— Сомневаюсь.
— Слишком дорогое удовольствие?
— Да нет, дело не в дороговизне или дешевизне. Роман был человеком далеко не бедным, так что такую невинную шалость, как яхта, он вполне мог себе позволить. Но, видите ли… Как хобби яхты не годятся, этим надо заниматься серьезно… Всякие там гроты, бизани и стаксели. И прочие ходовые концы вкупе с мушкелями и слаблинями. Другое дело, когда тебя вывозит зафрахтованное судно с командой профессионалов. Девочки там, танцы-шманцы, шампанское рекой. Но боюсь, на это у Романа никогда не хватало времени.
— Так уж и не хватало?
— Это честно. Он был одержим тем, что считал современным балетом. По семь шкур спускал со всех. Ну и с себя в первую очередь. Он вообще никогда не расслаблялся и другим не позволял расслабиться.
Арбайтен, нихт шлафен, как говорят немцы. Работать, не спать. Только работа его и возвышала, поскольку человеком он был не очень интересным.
— В каком смысле?
— В смысле дураком. — Изрыгнув подобную крамолу, Лу Мартин извинительно улыбнулся.
— Лихо вы о покойном, — не удержался от упрека Бычье Сердце.