Победный ветер, ясный день
Шрифт:
— ..Скушай, сыночек, — продолжала уламывать Гурия мать.
— Потом, может быть… Поем.
— Вот и хорошо. — Мать поставила миску с варениками на тумбочку рядом с кушеткой, но уходить не торопилась. — А она очень даже ничего. Симпатичная.
— Кто?
— Еленочка.
— Какая еще Еленочка? — Гурий даже привстал с кушетки от удивления.
— Как же, какая? Девушка твоя, вот какая! Которая тебя, дурака беспросветного, сегодня привезла. На «Жигулях».
Напоминание о гадине, поставившей крест на самых трепетных ягодниковских мечтах, отозвалось резкой болью в области солнечного сплетения. И почти сразу же засаднила рассеченная бровь.
— С чего
— Ну, как же… Ради тебя такой крюк сделала… И так тепло о тебе отзывалась…
Сразу видно, что любит тебя, дурака беспросветного… Уж я-то чую, не первый год на свете живу. Материнское сердце не обманешь. А ты, вместо того чтобы к венцу ее вести, кобенишься.
— Да пропади она пропадом, эта Еленочка! — в сердцах бросил Гурий. — Чтоб ее черти взяли, эту Еленочку! Глаза бы мои ее не видели. Чтобы ей и не родиться никогда, гадине!..
Мать, до этого взиравшая на Гурия с робкой надеждой, подобралась, нагнала в легкие воздуха и огрела сына тяжелым полотенцем, в котором принесла вареники.
— Ты что ж это такое говоришь, стервец?
— Что думаю, то и говорю.
— После подобного заявления в воздухе повисла такая тишина, что стало слышно, как в хлеву повизгивает поросенок.
— Может, ты больной? — предположила мать. — Может, тебя лечить надо?
— Не надо. Я здоровый.
— Может быть, у тебя там не в порядке? — Глаза матери стыдливо прикрылись, а на темные от загара щеки взошел девичий румянец.
— В порядке.
— Вот что я скажу тебе, дорогой сынок.
Уж не знаю, что у тебя в башке и каким образом эта сучка там хозяйничает… Которая мне ровесница, — мать выразительно обвела взглядом плакаты Эдиты. — Но либо ты бросаешь эту дурь и женишься на Еленочке…
— Либо?
— Либо ты не сын нам больше! — выдохнула мать. — Езжай к ней, в ногах валяйся, а хочешь — вместе повалимся… И не встанем, пока она за тебя пойти не согласится. Я невестку хочу — живую, а не эту… мумию с плаката! И больше весь этот дурдом я терпеть не намерена! Допрыгаешься, Гурий, в психушку тебя увезут!..
— Высказалась? — поинтересовался Гурий, когда мать закончила свой страстный спич. — А теперь попрошу покинуть апартаменты.
— Я сама санитаров вызову!..
В спину взвившейся матери Гурий на полную врубил «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу», но на душе от этого легче не стало. Мало того, что проклятая рыжая фурия, гарпия, Медузагоргона сорвала встречу, к которой так тщательно готовился Гурий, — она еще и насмерть рассорила его с матерью. Их отношения и без того не были безоблачными, но мать все это время держалась в рамках приличий. Теперь же она просто с цепи сорвалась, и катализатором всего этого безобразия послужила Еленочка, чтоб ей и не родиться никогда, гадине!.. Не-ет, она не фурия и не гарпия. И не Медуза-горгона, это было бы слишком невинно. Она — василиск! Василиск, вылупившийся на свет из снесенного старым петухом в навозной куче яйца, которое высиживала жаба! И теперь этот жуткий гибрид всерьез угрожает существованию беспечного грешника с лейтенантскими погонами — Гурия Ягодникова!..
Всю ночь Гурия терзали кошмары. Вместо обычных — черемуховых, жасминовых, лилейных — видений красавицы Эдиты его преследовали адские картинки с изображением василиска Еленочки. Василиск свивал тело черными змеиными кольцами — и в просветах этих колец мелькали головы отца и матери. А также сестры Наташки и ее мужа Виктора. А также брата Сашки и двух гурьевских племянников. Да и голова самого Гурия просматривалась тоже. Но это еще можно было вынести, покрепче сжав синие от удушья губы. А вот крошечную, разломанную на части восковую фигурку Эдиты вынести было нельзя. Василиск из сна коснулся фигурки кончиком дрожащего раздвоенного хвоста, а потом повернул морду к Гурию и обдал его смрадным дыханием.
— Я заплачу вам… За разбитую модель…
Сколько это может стоить? — прошипел он.
Именно в этом месте кошмара Гурий проснулся. И до самого рассвета проворочался на жесткой кушетке. Но и утро, на которое так надеялся Гурий, облегчения не принесло. Вяло поковыряв в свалявшихся за ночь варениках с вишней и забыв побриться, Гурий отправился на работу. Мать не вышла его провожать, как обычно, и даже дворовый пес Жулька отвернул от, несчастного лейтенанта физиономию.
В отделении пришлось задержаться: его вызвал к себе капитан Целищев. Последние несколько дней Целищев ходил как в воду опущенный — и все из-за девушки, тело которой было найдено на перегоне Ораниенбаум — Мартышкино. Над телом витал призрак убийства, и это резко портило картину колченогой и стыдливой ломоносовской преступности. Убийств здесь не случалось уже давно, и оперативный состав заметно разленился и даже успел нарастить лишние килограммы.
Войдя в кабинет Целищева, Гурий заметил благотворные изменения в поведении капитана. Целищев пребывал в хорошем настроении, а это могло означать только одно: убийство девушки раскрыто по горячим следам.
— Что это с тобой? — удивился капитан, разглядывая ссадины на лице Ягодникова.
— Ничего. С лестницы свалился неудачно.
— А почему небритый?
— Свет с утра отрубили, — без всякого энтузиазма соврал Гурий. — А у меня электробритва. «Бердск».
— Электробритвы — вчерашний день.
А участковый должен выглядеть образцово, поскольку он единственный представитель закона, с которым население общается ежедневно. Должен соответствовать, лейтенант.
— Должен — значит, буду, — пообещал Гурий и, не удержавшись, спросил:
— А что с убийством?
— Каким убийством?
— Девушки.
— Вот поэтому я тебя и вызвал. Не было никакого убийства.
— То есть как это — не было?
— А вот так. Несчастный случай был, а убийства не было.
Так вот почему капитан Целищев сиял, как начищенная бляха! Убийство (к тому же нераскрытое) портило показатели, а несчастный случай никак на них не влиял, что, безусловно, было только на руку Целищеву, известному патриоту отделения.
— Это точно?
— А ты сомневаешься? — Целищев нахмурился.
— Нет, но…
— Несчастный случай, по уточненным данным экспертизы, — припечатал капитан. — В крови потерпевшей содержался алкоголь, признаки насильственной смерти отсутствуют. Скорее всего она просто выпала из вагона.
— Выпала из вагона? Как можно выпасть из вагона?
— Представь себе, такое случается. Тем более если на грудь примешь сверх всякой меры… Где произошло несчастье? На самой середине перегона, следовательно, электричка набрала максимальную скорость.
Рельеф местности там сам знаешь какой — дуга. Вот на этой дуге ее и подкосило…
— Ну, не знаю… Между Ораниенбаумом и Мартышкином всего-то четыре минуты, — Ты смотри, какая осведомленность, — недовольно проворчал Целищев. — В любом случае существует заключение экспертизы. Девушка была нетрезва. Да я бы и без всякого заключения это бы определил. Она кто? Джусер. А я, сколько по электричкам ни езжу, ни одного трезвого коробейника не видел. Обязательно подшофе… Но дело даже и не в этом. В поясной сумке покойной обнаружили таблетки нитроглицерина.