Победы и беды России
Шрифт:
Он был четвертым ребенком (позже родились еще двое) в семье, приехавшей в Емецк в 1935 году из Вологды. В 1941 году, накануне великой войны, семья вернулась в Вологду. [174] Тяготы того времени сократили жизнь матери поэта Александры Михайловны; она скончалась в Вологде 26 июня 1942 года.
В ребяческом возрасте Рубцов написал (возможно, это было его первое стихотворение):
Вспомню, как жили мыС мамой родною —Всегда в веселе и в тепле.Но вот наше счастьеРаспалось174
Эти факты — как и ряд других — рубцовской биографии выяснены недавно неутомимым вологодским исследователем Вячеславом Белковым.
Семилетний Коля после смерти матери стал детдомовцем, ибо его отец, занятый на «разъездной» работе, не мог заботиться о детях. 20 октября 1943 года мальчик оказался в детдоме села Никольского недалеко от вологодского города Тотьма, — села, которое поэт признал впоследствии своей «малой родиной».
Жизнь здесь была и в военные, и в послевоенные годы очень и очень нелегкой. Достаточно сказать, что первые годы после прибытия в Никольское Коля Рубцов и другие дети должны были спать в кроватях по двое. Зимой, прежде чем учить детей писать, преподавателям приходилось растирать их замерзшие пальцы; писали на старых газетах и книгах; карандаши разрезали на части — их не хватало на всех. Однокашница Николая Рубцова вспоминает, что только за праздничным столом в дни рождения детей «угощали конфетами, горошинками драже. Как на чудо смотрели мы на эти цветные шарики».
Впоследствии поэт так вспоминает об этом времени:
…Вот говорят, что скуден был паек,Что были ночи с холодом, с тоскою,Я лучше помню ивы над рекоюИ запоздалый в поде огонек.До слез теперь любимые места!Николай Рубцов и после войны остался сиротой, так как отец его, обзаведясь новой семьей, не вспоминал о сыне от первого брака…
В Никольском прошли, вероятно, самые важные для становления человеческого характера годы Николая Рубцова — от семи до четырнадцати лет. Здесь он успешно окончил семилетнюю школу и сразу же, 12 июня 1950 года, уехал в Ригу, чтобы осуществить давно владевшую им мечту — поступить в мореходное училище. Но туда, как оказалось, принимали только с пятнадцати лет. Николай вернулся и поступил в Тотемский лесотехникум, пытаясь заменить далекое море близким лесом. Однако, получив в начале 1952 года паспорт, он не смог уже отказаться от своей мечты и отправился к ближайшему морю — в Архангельск. Был он тогда совсем малого роста и щуплый, и его долго не брали на корабль. А в конце концов — так уж противоречиво устроена жизнь — взяли на тяжелую и неромантичную работу подручным кочегара рыболовного судна. Романтика этих дней запомнилась Николаю на всю жизнь:
Я весь в мазуте, весь в тавоте.Зато работаю в тралфлоте!И в другом стихотворении:
Мотало меня и на сейнере в трюме.Именно «в трюме», где море ощущается только по изматывающей качке.
Вглядываясь в детство и отрочество Николая Рубцова, его земляк поэт Сергей Викулов писал о «чуде» судьбы поэта: «…как мог на такой скудной почве, на заглохшем и невспаханном поле, да еще под затянувшееся ненастье вырасти и вызреть такой удивительный колос… Или уж талант и в самом деле — неумирающее семя, способное прорасти даже и под тяжелым камнем судьбы и, сдвинув его, пробиться на свет… Жизнь, кажется, сделала все, чтобы убить зернышко его дарования еще до того, как оно даст росток…»
Из Архангельска Рубцов в сентябре 1953 года переезжает в г. Кировск Мурманской области, где учится некоторое время в горном техникуме. Затем его потянуло в по-настоящему большой город. В начале 1955 года он приехал в Ленинград и начал здесь новую жизнь простым заводским рабочим. Но осенью его
Известно, что стихи Николай Рубцов писал еще в детском доме, но в Североморске в 1955–1956 годах он вошел в среду многих пишущих матросов и офицеров, более десятка из которых стали впоследствии профессиональными литераторами. Здесь же он начал печататься во флотской газете «На страже Заполярья» и в издаваемом ее редакцией альманахе «Полярное сияние».
Правда, не столь уж легко разглядеть в стихах того времени будущего Рубцова, но так или иначе путь в поэзию начался. Уже в 1959 году — последнем году службы на флоте — двадцатитрехлетний Николай Рубцов писал о сути поэтического дела с замечательной верностью: «Полнота чувства, бьющего через край, — самое ценное качество стиха… Без полноты чувства стих скучен и вял, как день без солнца… В стихах должно быть „удесятеренное чувство жизни“, как сказал Блок… В большинстве стихов наших флотских… пиитов (да и не только наших) как раз недостает этого. Какие-то сухие, схематичные стишки. Не стоит говорить о том, что они не будут жить: они рождаются мертвыми».
Можно бы, конечно, уточнить, что речь должна идти не только о «полноте» чувства, которое являет собой жизненную почву поэзии, а не поэзию как таковую. И Николай Рубцов, надо думать, имел в виду полноту собственно художественной энергии, осуществляющейся уже не в духовной жизни автора, но в поэтическом слове и ритме. Эта энергия, так захватывающая нас в зрелом творчестве поэта, ощущается подчас и в его ранних, «флотских» стихах.
Четыре года на флоте, которые в глазах многих юношей предстают как годы тяжких испытаний, Николай Рубцов, человек труднейшей судьбы, воспринимал совсем по-иному. Его сослуживец, офицер, а впоследствии писатель Борис Романов писал в своих воспоминаниях о поэте: «Время службы на флоте было для него самым благополучным — в бытовом отношении — за всю-то его несладкую жизнь». Другой сослуживец Рубцова, также нашедший позднее свой путь в литературе, Валентин Сафонов, вспоминал, как накануне конца службы поэт сказал с грустью: «Четыре года старшина голову ломал, как меня одеть-обуть и накормить. Теперь самому ломать придется…»
Правда, первые годы после завершения флотской службы были относительно благополучными. 2 июля 1960 года Николай Рубцов сообщал Валентину Сафонову: «Работать устроился на хороший завод, [175] где, сам знаешь, меньше семисот рублей [176] никто не получает. С получки особенно хорошо: хожу в театры и в кино, жру пирожное и мороженое и шляюсь по городу, отнюдь не качаясь от голода».
Работал Николай Рубцов сначала кочегаром, потом шихтовщиком, жил в общежитии, учился в школе рабочей молодежи. Нашел он здесь и товарищей по стихам — стал посещать литературное объединение при заводской газете «Кировец», а позднее познакомился со многими молодыми поэтами Ленинграда, в частности с Глебом Горбовским. Печатался в «Кировце», в сборнике литераторов-рабочих «Первая плавка», в ленинградских газетах. Выступал на литературных вечерах, и подчас с немалым успехом.
175
Кировский (бывший Путиловский) завод в Ленинграде.
176
До денежной реформы 1961 года.
Ленинградские годы (конец 1959–1962) были для Николая Рубцова периодом сложных и многообразных творческих исканий. Многие написанные тогда стихи совсем не похожи на зрелую его поэзию; это стихи, насквозь пропитанные иронией, или, напротив, предельно драматичные, даже мелодраматичные; стихи чисто «экспериментального» характера, а рядом с ними, как ни странно, стихи упрощенной, расхожей манеры, близкой к каким-нибудь популярным песенкам того времени.
Но эта разностильность только на первый взгляд может показаться проявлением слабости; в действительности она свидетельствует об открытости поэтического сознания, о его свободе и естественности. В поисках своего собственного пути в поэзии Николай Рубцов был смелым, дерзким, безоглядным. Он прошел через всевозможные искусы и пристрастия (в том числе и через модное тогда поветрие стихотворной «эстрадности») и в конце концов поистине завоевал и выстрадал свою поэтическую дорогу.