Победы и беды России
Шрифт:
В XI–XVI веках (с XVII века начинается новый этап развития) творец художественного произведения — в том числе лирического — ставил перед собой задачу создать нечто образцовое в данном роде, а не выразить себя.
Об этом сказал Д. С. Лихачев в связи с проблемой литературных жанров: «…В отличие от литературы нового времени, в Древней Руси жанр определял собой образ автора… Произведение нового времени отражает личность автора в создаваемом им образе автора. Иное в искусстве средневековья. Оно стремится выразить коллективные чувства, коллективное отношение к изображаемому. Отсюда многое в нем зависит не от творца произведения, а от жанра, к которому это произведение принадлежит… Каждый жанр имеет свой строго выработанный традиционный образ автора… Индивидуальные отклонения по большей части случайны, не входят в художественный замысел произведения». [49]
49
15. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. Изд. 2-е. «Художественная литература», 1971. С. 59.
Это можно сказать, конечно, не только о жанровых свойствах, но и о произведении в целом. В приведенных выше отрывках из произведений Илариона, Кирилла Туровского, Даниила Заточника, Серапиона
Положение начинает меняться лишь в XVII веке. В это время — разумеется, в силу самого социально-исторического развития — вековые формы средневекового мира расшатываются. Это ярко выразилось, например, в церковном расколе, одним из вождей которого был Аввакум. Раскольники как бы выломились из существующей системы. Так, например, рухнули, по сути дела, сословные перегородки, ибо примкнувшие к Расколу люди — от «четвертой (то есть занимающей четвертую ступень в боярской иерархии) боярыни» Морозовой до рядовых крестьян и стрельцов — оказались в одном положении. Между ними складывались уже в той или иной степени личные человеческие отношения. Это и породило ту личностную стихию, которая так поражает в творчестве Аввакума. С этой точки зрения Аввакум даже «превосходит» многих писателей XVIII века, которые нераздельно связаны с государством, — между тем как Аввакум откололся не только от церкви, но и от государства. Сами его религиозные убеждения благодаря их «внецерковности» приобретают личностный характер. [50] С этой точки зрения творчество — в частности лирическое творчество — Аввакума ближе эстетическому восприятию XIX века, чем, скажем, творчество Ломоносова.
50
16. См. об этом в моей уже упомянутой книге «Происхождение романа».
Однако новая культура — и, в частности, лирическая поэзия — никак не могла создаться на почве Раскола. Творчество Аввакума не имело существенных последствий и, более того, стало мирским достоянием лишь в XX веке (хотя его очень высоко оценили уже Толстой и Достоевский).
Раскольническое движение не было способно ни объединить национальную целостность народа, ни определить полнокровное развитие личности. На данном этапе русской истории это могло осуществиться только в условиях могучего национального государства, сложившегося при Петре Великом. То же самое мы видим и в Западной Европе эпохи Возрождения. Новая культура формируется во Франции, Испании, Англии в условиях мощной абсолютистской государственности XVI века, породившей, в частности, фигуры великих королей, в тех или иных отношениях близких Петру, — Генриха VIII (Англия), Карла V (Испания), Франциска I (Франция).
Мощная централизованная государственность, укрепленная Петром, явилась необходимым инструментом создания русской нации. Именно этим обусловлены те восторженные гимны в честь государства (нередко олицетворенного в фигурах монархов), которых так много в русской лирической поэзии XVIII — начала XIX века. Вплоть до Отечественной войны 1812–1815 годов интересы нации и государства в той или иной степени совпадали либо, во всяком случае, представлялись совпадающими.
В течение XVIII — начала XIX века в русской лирике (и, конечно, в литературе и культуре в целом) совершается становление национального самосознания. Но необходимо понять, что этот процесс нераздельно связан со становлением самосознания личности. Видный современный исследователь западноевропейского Возрождения Р. И. Хлодовский пишет: «Национальное сознание возникает и развивается в эпоху Возрождения в тесной связи с личным. Лишь осознав себя членом определенной народности, личность в эпоху Возрождения оказывается в состоянии разорвать те путы, которые накладывало на нее рождение, профессия, место жительства, сословие, корпорация». [51]
51
17. Хлодовский Р.П. Новый человек и зарождение новой литературы в эпоху Возрождения// Литература и новый человек. М., Изд-во АН СССР, 1963. С. 372.
Говорить, собственно, нужно даже не в «связи», а о двух сторонах одного единого процесса. Пока человек осознает себя частицей ограниченной общности (областной, профессиональной, сословной), он не может стать подлинной личностью. Только соотнеся себя со всей полнотой национальной жизни, он становится полноценной личностью (воплощающей в себе полноту нации). Этот двуединый процесс и осуществляется в лирике Ломоносова и, на более высокой ступени, в лирическом творчестве Державина. Не следует забывать и еще об одной стороне дела, о которой шла речь выше, — выходе обретшей национальное сознание личности на мировую арену.
Это ярко выразилось, например, в замечательном творении Державина — оде «На Счастие», созданной в 1789 году, во время Великой французской революции, потрясшей мир. Державин взывает к своему личному «Счастию», ибо как раз в тот момент он был отстранен от должности тамбовского губернатора за разные «дерзости» и ждал суда. Державин с веселой иронией вспоминает, как «Счастие» благоволило ранее к нему:
…Бывало, ты меня к боярамВ любовь введешь: беру все даром,На вексель, в долг без платежа;Судьи, дьяки и прокуроры,В передней про себя брюзжа,Умильные мне мещут взоры.И жаждут слова моего, —А я всех мимо по паркетуБегу, нос52
18. Братья Монгольфье только что поднялись впервые в небо на своем наполненном подогретым воздухом шаре.
Но это собственноличное обращение к «Счастию» — только один пласт произведения. Державин в том же тоне обращается к «Счастию» России, к ее тогдашним военным и политическим успехам:
…В те дни, как всюду скороходомПред русским ты бежишь народомИ лавры рвешь ему зимой,Стамбулу бороду ерошишь,На Тавре едешь чехардой,Задать Стокгольму перцу хочешь,Берлину фабришь ты усы,А Темзу в фижмы наряжаешь,Хохол Варшаве раздуваешь,Коптишь голландцам колбасы…Но и этого мало: Державин воплощает в своих стихах и состояние целого мира, потрясенного революцией. Он говорит «Счастию»:
Куда хребет свой обращаешь,Там в пепел грады претворяешь,Приводишь в страх богатырей;Султанов заключаешь в клетку,На казнь выводишь королей;Но если ты ж, хотя в издевку,Осклабишь взор свой на кого, —Раба творишь владыкой миру,Наместо рубища порфируТы возлагаешь на него… [53] …В те дни, как всё везде в разгулье:Политика и правосудье,Ум, совесть и закон святойИ логика пиры пируют,На карты ставят век златой,Судьбами смертных пунтируют,Вселенну в трантелево гнут; [54] Как полюсы, меридианы,Науки, музы, боги — пьяны,Все скачут, пляшут и поют.В те дни, как всюду ерихонцы [55] Не сеют, но лишь жнут червонцы,Их денег куры не клюют;Как вкус и нравы распестрились,Весь мир стал полосатый шут;Мартышки в воздухе явились,По свету светят фонари,Витийствуют уранги [56] в школах;На пышных карточных престолахСидят мишурные цари…53
19. Позднее Державин отметил, что он предсказал здесь появление императора Наполеона.
54
20. «Пунтируют», «трантелево» — карточные термины.
55
21. Чиновники-взяточники.
56
22. Мартышки — Державин называет так масонов-мартинистов; уранги — орангутанги.