Побег из Амстердама

Норт Саския

Анс молчала. Когда я выговорилась, она сказала только, что Геерт был прав. Я недостаточно сильно его любила. Если бы я на самом деле любила его, я бы вышла за него замуж и разделила бы с ним свой дом.

Мы вместе готовили ужин. Анс крошила чеснок и петрушку, я резала салат и помидоры, взбивала заправку из оливкового масла, соли и лимонного сока, она жарила бекон и шампиньоны и перемешивала все это с сыром и яйцом с макаронами. Я поставила диск Билли Холидэй и тихонько ей подпевала.

Мейрел влетела на кухню и начала комментировать

«дурацкую музыку для старых теток». Мы ставили еду на стол, а она тем временем включила радио и начала вертеть ручку, ища что-нибудь посовременнее. Я велела ей выключить этот грохот, потому что мы хотели спокойно поесть. Но Мейрел вовсе не хотелось покоя, она скакала вокруг стола, демонстрируя нам свои танцы, и поскольку никто не хотел на нее смотреть, начала стаскивать Вольфа со стула. Все закончилось его ревом на полу, а я начала орать на Мейрел, которая визжала мне в ответ, что не виновата, и так продолжалось до тех пор, пока Анс не выдернула шнур из розетки и любезно не пригласила нас к столу. Дети уселись, надувшись и сложив на груди руки, не собираясь съесть ни крошки. Я кипела.

— Ребятки, ваша мама немного устала и расстроена. Вы должны постараться быть с ней милыми, — сказала Анс, раскладывая всем горячие макароны. Мейрел глянула на меня своим темным взглядом из-под черных нарочито насупленных бровей.

— А как же я, а? Как будто я не расстроена. Она всегда думает только о себе. Поэтому мы здесь, и у меня нет подружек, и мне нельзя слушать мою музыку. А теперь еще дом наш пропал. Нам еще чего доброго придется жить здесь. Ну уж нет, только не надо думать, будто я здесь останусь!

— Нет! И я нет! — завопил Вольф с ней вместе, чтобы мы не забыли о его присутствии. Я уже не знала, как выйти из этого кризиса, чтобы по крайней мере не заставлять детей страдать. Сил больше не было. И в голове не осталось ничего, кроме соплей и слез.

Анс тихонько сжала мою руку:

— Вам вовсе не надо здесь жить. Вы просто гостите здесь, пока ваш дом не отремонтируют. Давайте будем считать, что вы здесь на каникулах!

— А как же Дед Мороз? — спросил Вольф. — Вот он придет к нам домой, а нас там нет. И дома нет. И как он будет дарить нам подарки?

— Я думаю, Дед Мороз вас найдет. Мы с вашей мамой давно рассказали ему, что вы здесь.

Мейрел расплакалась.

— Я теперь не попаду на праздник к Зое…

Всхлипывая, она бросилась мне на колени. Я гладила ее кудри и уговаривала, что все будет хорошо. Тут зазвонил мой телефон. На экране высветилось «Геерт».

— Мария! Что, черт возьми, происходит! Почему ты не отвечаешь?! Где ты?!

Его голос дрожал.

— Прости, Геерт, я должна была тебе позвонить…

— Должна была позвонить? Наш дом сгорел! Ты не задумалась, с чего это я оставил сто сообщений на автоответчике?! Господи, неужели тебе наплевать, что я беспокоюсь?!

— Прости…

— Как это могло случиться, что все взлетело на воздух?

— Это из-за лампочек, которые ты поменял, помнишь?

— Какого

черта! Быть этого не может.

— И газ был не закрыт…

— Этого не может быть! Как это могло… Ты не закрыла газ?

— Закрыла. Перед тем как уехать, я выключила свет и точно помню, что газ не был включен.

— А кто сказал, что все было так?

— Полиция. Они приезжали сегодня.

— Черт!

Мне было слышно, как он зевает, почесывает щетину на шее, шмыгает носом. Он молчал, а я могла четко представить, как он сейчас сидит. Сгорбленная спина, опущенная голова, с закрытыми глазами, зажатая сигарета в правой руке, а телефон в левой, локоть на коленке. Судя по доносившимся заунывным песням Ника Кейва, можно было догадаться, что дела у него неважно.

— Думаешь, это сделал он?

— Да.

— Нам надо поговорить. Я хочу тебя увидеть. И Вольфа, и Мейрел. Я должен. Ты не имеешь права меня прогонять, Мария.

Меня разволновал его умоляющий голос, я не могла переступить через собственное сердце и решительно отказать ему.

— Не уверена, Геерт, что сейчас подходящий момент.

— Ты же не думаешь, что я имею к этому отношение?

— Полиция так думает.

— Единственный, кто мог подарить им эту идею, — это ты!

Я тоже хотела поговорить с ним, хотя и понимала, что это неразумно. Анс качала головой, всем видом показывая, что я добровольно кладу голову на гильотину.

— Давай где-нибудь договоримся.

— Где ты?

— Это неважно. Давай встретимся на Центральном вокзале.

— Хорошо, хорошо. Завтра я там буду. Ресторан для пассажиров первого класса. Часов в двенадцать? Можно сказать пару слов Вольфу?

Мне было трудно сказать «нет», но я знала, что Вольф немедленно проболтается отцу о том, где мы.

Я повесила трубку и повернулась к Анс, которая гневно смотрела на меня и кивнула в сторону коридора. Я пошла за ней, словно непослушный ребенок в ожидании взбучки.

Она остановилась в холле, сложив на груди руки.

— Ты что, совсем чокнулась? — вцепилась она в меня. — Как тебе вообще в голову взбрело с ним договариваться? Да ты мне, еще часа не прошло, как рассказывала, какой он придурок! Он же подозреваемый номер один! Он играет с тобой в игры, и я не собираюсь молча смотреть!

— Что ты имеешь в виду?

Она вздохнула, уперев руки в бока:

— Если ты поедешь к нему, можешь не возвращаться. Сама выпутывайся.

Я чуть не взорвалась и едва удержалась, чтобы не влепить пощечину в эту презрительную ухмылку.

— Веди себя нормально, Анс! Я взрослый человек! И не тебе указывать мне, что делать! Ты не имеешь права!

— Да, я не могу тебе указывать, но у моего терпения тоже есть границы! И мы до них дошли! Я помогаю тебе, ты можешь у меня прятаться, но только не тогда, когда ты сама прешься к типу, который все это устроил. Хотя бы раз в жизни подумай о детях!

— Геерт этого не делал! Он неспособен на такое! Я точно это знаю!