Побег из гарема
Шрифт:
Он ухмыльнулся:
– Господин Симиджин был к вам крайне щедр. Золота у нас более чем достаточно, чтобы вы ни в чем не нуждались.
– Благослови Господь Симиджина. Не знаю, что бы я делала без него.
– Он замечательный человек.
– Необыкновенный. Надеюсь, когда-нибудь он узнает, как сильно я его люблю.
Глаза Ахмеда обеспокоенно потемнели.
– Что все-таки будем делать, госпожа? Я не знаю обычаев этой страны, боюсь совершить промах и ненароком оскорбить кого-нибудь.
Она задумчиво сдвинула
– Полагаю, следует покинуть этот дом сегодня же, но мы должны остаться в Чарлстоне, пока не получим известий от мамы. Нам надо найти хотя бы временное жилье.
Ахмед поклонился в пояс.
– Я должен напомнить вам, что когда мы останавливались в гостинице, ничего хорошего из этого не вышло.
– Знаю. В этот раз попробуй купить маленький домик. На это у нас хватит денег?
– Думаю, да.
– Значит, именно это ты и должен сделать.
– Я немедленно займусь этим, маленькая госпожа.
Когда Ахмед направился к двери, ее голос остановил его.
– Ахмед, будь осторожен. Я только сегодня узнала, что слуги в этом доме вовсе не слуги, а рабы. Похоже, в Америке все чернокожие люди подневольные, и им не позволена свобода передвижений, к которой ты привык. Мне бы не хотелось, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
– Я буду осторожен, госпожа, – заверил он ее.
Торн поднимался по винтовой лестнице в хозяйскую спальню, где, по словам дворецкого, он найдет отца. Когда он приблизился к ней, дверь комнаты напротив распахнулась, и показалась улыбающаяся Вильгельмина в одной тонкой ночной рубашке.
– Торн, как я рада, что ты приехал. Я так беспокоюсь о твоем отце. После твоего визита его состояние ухудшилось.
Он приостановился, держась за ручку двери.
– Ты хочешь сказать, что мой отец болен?
– Прошлой ночью он не мог дышать и несколько раз терял сознание. Сейчас он, похоже, спит. Возможно, тебе не следует будить его.
Лицо Торна помрачнело.
– Смею предположить, что ты послала кого-нибудь за доктором Мейвудом?
– Разве ты не слышал? Старик умер два года назад. – Она улыбнулась, между тем все ближе подходя к Торну, зная, что свет позади нее обрисовывает тело под тонкой рубашкой.
– Ты же знаешь, Торн, каким упрямым может быть твой отец. Он настаивает, что не потерпит доктора Кросса. Что я должна делать – пойти против его воли?
– Кто это такой?
Она поигрывала с ленточкой на шее, приоткрывая ее так, чтобы была видна ложбинка между грудей.
– Ну как же, это очень молодой и гораздо более знающий доктор, чем рассеянный старый дурак, каким был Мейвуд.
Глаза Торна были холодными.
– Вам следовало бы одеться, чтобы быть у постели больного мужа, мадам.
Краска отхлынула от лица Вильгельмины.
– Вообще-то тебе нет нужды напоминать мне о моих обязанностях, Торн. Где был ты все эти годы, когда отцу нужна была твоя помощь в управлении Стоддард-Хиллом?
Холод в его глазах превратился в лед.
– Мы оба знаем, почему меня здесь не было, поэтому не будем притворяться.
Она развернулась и влетела в свою комнату, громко хлопнув дверью. Сейчас не время противостоять Торну. Он подозревает ее, и ей придется быть очень осторожной. Но беспокоиться не о чем. У всех есть свои слабости. Когда-то она нашла их у Торна, найдет еще раз.
Глаза Вильгельмины заблестели. Торн уже не тот неопытный юнец, каким был, когда уезжал. Он мужчина сильный, из тех, кто легко отодвинет любую женщину в сторону, если она встанет у него на пути.
Она надела платье через голову и устремила взгляд на свое отражение в зеркале. Кожа ее все еще белая и гладкая. Она посмотрела на свои черные волосы – по-прежнему блестящие и мягкие. Бедра полнее, чем раньше, но большинству мужчин нравятся женщины с такой фигурой. Она улыбнулась. Все мужчины дураки. Почему же Торн должен быть другим? Разумеется, в этот раз ей придется быть умнее и осторожнее, потому что он ей не доверяет.
Закрыв глаза, она вспомнила, что испытывала, когда Торн целовал ее. Даже несмотря на то, что он был мальчишкой, она не могла забыть ощущение его рук на своем теле.
Вильгельмина критично разглядывала свое отражение. Выражение глаз жесткое, и вокруг рта пролегла сеть крошечных морщинок. Она потянулась за баночкой с румянами, зная, что при правильном освещении будет выглядеть моложе.
– Торн, когда-то ты был моим, – проговорила она вслух. – Тогда ты желал меня, и я верну тебя в свои объятия.
Глаза ее заблестели от страсти, и на секунду она забыла о своей цели завладеть Стоддард-Хиллом. В этот момент единственное, о чем она могла думать, – это о голубых глазах Торна.
Она допустила большую глупость, потеряв его, но, быть может, еще не все потеряно. Нет причин, по которым она не могла бы иметь и Торна, и Стоддард-Хилл.
С тревожным чувством приблизился Торн к отцовской постели. В тусклом свете, который проникал через щель между шторами, он видел, как тот бледен. Торн отвернул одеяло в сторону и приложил ладонь к груди отца. Дыхание ощущалось, но оно было поверхностным и затрудненным.
Чувствуя себя беспомощным, он опустился на стул и взял безвольную отцовскую руку в свою, окидывая взглядом немощное тело. Когда он уезжал, отец был сильным и волевым мужчиной, а теперь осталась лишь оболочка того человека, которым он когда-то был.
Отец пробормотал что-то, и Торн наклонился ближе, чтобы разобрать слова.
– Маргарет… возлюбленная жена.
Глаза Торна жгло от слез. Отец звал мать.
– Я так замерз, – прошептал он.
Торн потянулся за одеялом в изножье кровати и накрыл им отца. Как он может мерзнуть, когда вокруг царит такая гнетущая жара?