Побег из «Школы искусств»
Шрифт:
15
Увесистая дубинка в руках опытного человека – не лучший вид наркоза. В том смысле, что действует она безотказно и быстро, а вот выход из состояния беспамятства куда труднее и болезненнее.
Примерно такие мысли медленно всплывали в бедной голове нашего героя, когда сознание – или его часть – наконец-то вернулось.
Он лежал на спине, вяло удивляясь тому, что никого не интересует, жив ли он еще. Жутко болела голова, особенно затылок. Не до конца очухавшись, Черноусов осторожно пощупал место удара. Никакой крови, только внушительных размеров шишка. Ухватившись руками за низко нависавшие
Спустя несколько мгновений Черноусов понял, что остался в полном одиночестве. Вокруг не видно было ни единого человека. Он вдруг оказался никому не нужен. Даже опекаемой им московской красавице.
Черноусов кое-как поднялся на ноги и осмотрелся. Тишина могла оказаться кажущейся, одно неверное движение – и он отправится следом за злосчастным дипломатом Ильей и пенсионеркой Левиной.
Черноусов на полусогнутых притащился в избушку лесника, заглянул внутрь. Дом был пуст. Виктор доковылял до табуретки в углу и в изнеможении опустился на нее.
Уж не приснилось ли ему все? Похитители, явление Лени-картежника. И вообще: поездка в Лазурное, убийство соседа по домику, убийство старухи, приезд капитана Синицына… Может быть он просто надрался в канун отпуска, да так, что черт-те что примерещилось?
Он похлопал себя по карманам. Сигареты были на месте. Закурив, Виктор попытался сосредоточиться и начать соображать. Руки дрожали – как после действительно хорошего перепоя – и он уронил сигарету. Наклонившись за ней, Виктор заметил под табуреткой маленькую красную книжечку.
Это оказалось его корреспондентское удостоверение. Что ж, хоть что-то.
Бумажник тоже по-прежнему лежал в заднем кармане джинсов. Черноусов пересчитал оставшиеся деньги. Интуиция подсказывала ему, что на компенсацию от товарища Василенко рассчитывать не приходится. Еще неизвестно, как ему сообщить об исчезновении горячо любимой дочери. Доверил, называется…
«А не фиг потакать прихотям взбалмошных девчонок, – зло подумал вдруг Черноусов, – дикарем ей захотелось, видите ли… Дура долбаная…»
16
Попутка довезла его до совхоза «Пригородный». Несмотря на название, он находился километрах в сорока от Симферополя. Но ничего другого не оставалось – единственная машина, остановившаяся на призывный взмах черноусовской руки, был «МАЗ», направлявшийся именно сюда. Водитель всю дорогу косился на разбитую физиономию и вымазанную зеленью рубашку попутчика, но так ничего и не спросил. Черноусов был ему благодарен. Вряд ли удалось бы сочинить что-то правдоподобное по этому поводу. Вообще, он еще плохо соображал. Во всяком случае, только этим можно было объяснить его неожиданное решение зайти в совхозную столовую – она находилась напротив автобусной остановки. Потому что это было очень глупое решение – остановиться в
Впрочем, Черноусов совсем не был уверен в том, что его кто-нибудь собирается преследовать. Похоже, он как раз интересовал прочих участников увлекательного спектакля в минимальной степени. И это его никоим образом не расстраивало.
Толстая буфетчица посмотрела на него с большим подозрением. Черноусов улыбнулся ей с максимальной обаятельностью.
– С причала прыгнул неудачно, – зачем-то сказал он и осторожно потрогал ссадину. – Чуть шею себе не свернул.
Толстуха фыркнула и отвернулась.
– Пиво есть?
– Все есть, – сухо ответила она. – Не видите, что ли?
– Да, действительно.
Он взял две бутылки жигулевского.
– Без закуски не отпускаем, – строго сообщила буфетчица.
Виктор после долгих раздумий купил к пиву сомнительного вида бутерброд и сел за столик в углу пустого зала, спиной к стойке. Буфетчица буравила его спину уничтожающим взглядом. Черноусов досадливо передернул плечами. Ну и черт с ней, пусть пялится. У него хватает других проблем. Следовало найти хоть какое-то, мало-мальски логичное объяснение всему тому, что произошло за эти безумные полтора дня. Не разобравшись (насколько это вообще возможно), Черноусов рисковал последовать прямиком за несчастным Илюшей и за прочими. Он налил в стакан пива, вспыхнувшего белым букетом пены, отпил немного. Посмотрел на часы и удивился. Оказывается, все его приключения в избушке лесника заняли каких-то полчаса.
Пиво было теплым и каким-то особенно хмельным. Не исключено, впрочем, что такова была реакция его несчастного организма. Во всяком случае, опорожнив одну бутылку и принимаясь за другую, он бросил рассеянный взгляд в сторону соседнего столика и остолбенел.
На мгновение ему показалось, что он рехнулся. Потому что прямо напротив невозмутимо пил пиво плакат «Да здравствует дружба между народами». Такой весьма распространенный плакат: представители белой, черной и желтой расы радостно улыбаются друг другу и зрителям.
И здесь было то же самое. Негр, китаец (или вьетнамец) и белый – правда, смуглый и усатый – парни за соседним столиком синхронно поднимали бокалы с пивом, с любопытством поглядывая в его сторону.
«Вот, оказывается, как начинается паранойя, – обреченно подумал Черноусов, держа свой стакан на весу. – Сначала тебе подсовывают дочку большого начальника, потом убивают соседа по комнате, а потом бьют по голове. И пожалуйста – галлюцинации по полной программе». Он приветственно взмахнул стаканом в сторону ожившего плаката. Плакат ответил ему тем же и широкими улыбками.
К счастью для собственного рассудка, Виктор внезапно вспомнил, что в Пригородном располагается какая-то хитрая воинская часть – что-то вроде военного училища для представителей третьего мира. Он облегченно перевел дух. Ну конечно же, потому и одеты ребята одинаково – полувоенная униформа без знаков различия. Он еще раз приветственно поднял стакан, допил пиво и поднялся, оставив нетронутый бутерброд мухам. Дети разных народов что-то приветственно прокричали ему вслед.