Побег куманики
Шрифт:
Похоже, год выдался паршивый для всех британских археологов.
Но вернемся к нашему разговору. Помнишь, я показывала тебе письма нашего француза, те, что он писал жене в Бордо? Они вернулись в отель с пометкой адресат выбыл. Согласись, в этом прелесть бумажных писем, их противостояние грязному урбанистическому туману неведения.
Электронные письма тоже остаются неотвеченными, но ты волен думать что хочешь: адресат умер или поменял электронный адрес, адресат утомился иметь с тобою дело, адресат не знает, что сказать… И потом, сам поход к почтовому ящику или ожидание почтальона у калитки были неким действием,
К чему я это говорю? Не удивляйся бумажному письму, я знаю, что рискую — электронная почта найдет тебя где угодно, адрес отеля представляется мне более сомнительным, но мне приятно надписывать конверт: Голден Тюлип Россини, Мальта — и даже хочется написать там твое настоящее имя, которое ты все собирался мне сообщить, да так и не сообщил.
Итак, мы знали, что СаВа погиб в порту, возвращаясь с острова Гозо — судя по билету, обнаруженному в кармане, — рядом с ним нашли разбитую чашу из кенотафа. Ни у кого из нас не было сомнений, что он собирался ее продать или обменять, но не смог договориться с антикваром. За день до этого он приходил ко мне и требовал денег, он хотел вернуться во Францию, к своей непутевой жене… Если бы я заплатила ему, он остался бы жив, понимаешь?
Причина его гибели осталась для меня загадкой: его пытались ограбить? он убегал от преследователя? хотел спрятать сосуд в укромном месте? Ума не приложу.
Ужас был в том, что с тех пор мы стали поглядывать друг на друга с подозрением.
У каждого из нас была вещица — еще неделю назад Оскар настоял на том, чтобы мы разобрали содержимое чаши по комнатам — так, мол, легче спрятать, старинная вещь не будет бросаться в глаза, если владелец станет ею пользоваться. Я помню, как СаВа сказал тогда со смехом, что в свою чашу он положит яблоки, Густав, не задумываясь, взял зеркало, а я машинально протянула руку за кольцом.
— Высший ранг китайского сановника, — заметил при этом Густав, — предполагал некое количество жемчуга на головном уборе, так что сегодня доктор Расселл получила первую ступень государственной важности.
— Я предпочитаю греческую версию, — ответила я тогда, — будем считать, что я получаю затвердевшую русалкину слезу.
Представь, от жемчужины и впрямь остались одни слезы — жемчуг живет недолго, особенно если его не носить, а держать в холодном темном чулане или, как ты говоришь, на периферии времени.
Удивительно, я помню каждое слово, произнесенное в тот день, даже утренний спор с Оскаром о руническом камне из Оскельбо.
И то, как блеснули глаза доктора Йорка, когда он увидел оставшуюся на столе саламандру в золотой чешуе… На одно мгновение мне показалось, что именно ее он и хотел получить с самого начала, уж не знаю почему.
Деревянный жезл с медным узором из двух молний — жаль, что ты не видел! невероятной красоты! — Оскар сразу взял себе, заявив, что, будучи дирижером в нашей опере, имеет право на дирижерскую палочку.
У него такое странное чувство юмора, ты, верно, и сам заметил.
До сих пор не понимаю, как он мог спокойно оставаться на острове и продолжать свои игры с Гипогеумом после смерти Надьи Блейк.
Prince, on dies amours qu'on а, как сказал Вийон [89] .
Тем более что О.Ф. самому стоило бы поостеречься, и несколько раз я честно пыталась заговорить с ним
89
Prince, on бles amours qu'on б, как сказал Вийон. — «Принц, у нас есть те любови, которые есть», слова, приписываемые французскому поэту Франсуа Вийону (1431 или 1432 — после 1463).
On б les mots qu ' on б, [90] ничего не попишешь.
Мало того, после одной из наших феерических ссор мы почти перестали разговаривать и стали — ты будешь смеяться — обмениваться записками. Вот отрывок из его записки, подсунутой мне на завтраке в Голден Тюлип:
Не понимаю вашей очарованности магией совпадений, мирами симметрии и соответствий, на свой лад всегда обещающих раскрыть тайну осмысленности того, что лишено изначально не только смысла, но подчас даже и значения…
90
On бles mots qu'on б… (фр.) — У нас есть те слова, которые есть.
Что это — снобизм теоретика? Стариковское ворчание? Между прочим, он гораздо моложе, чем выглядит. Его старит его нетерпимость. Видел бы ты, как презрительно он прищурился, когда я рассказывала о недавно открытых росписях в Геркулануме, на которых изображены ананасы из Нового Света и лимоны из Китая. А ведь это первый век до нашей эры. За тысячу с лишним лет до Марко Поло! Разве это не говорит о том, что история полна предубеждений и ее контурные карты нарисованы аккуратным, но бездарным школьником? Таким же старательным, как наш уважаемый Оскар Тео.
Я ужасно злая, да? Я знаю. Это все Мадрид. Он утомляет меня, как бессмысленная работа над ошибками. К тому же солнце не показывалось уже три дня, весь город затянут серой пыльной простыней, точно плюшевые кресла в партере прогоревшего театра.
К тому же меня мучает воспоминание о тех трёх днях, что мы провели в моем номере, не поднимая штор. Мне кажется, с нами тогда что-то произошло и теперь мы связаны, но не плотно и горячо, как любовники, а весело и случайно, как ключи от разных домов, позвякивающие на одном колечке. И еще, я откуда-то знаю, что более мы не увидимся, и это меня удручает, мой милый, молчаливый Мо.
Продолжу завтра, иначе это письмо прикончит все запасы отельной бумаги с монограммами.
Ф
без даты
мне приснилось, что я — тиресий, которого не пустили назад, в законное его мужское тело и теперь друзья зовут меня ласково — тире
или рэ сий? так могли звать подружку симэнь цина, человека с бирманским бубенчиком, или ирес? так — купальщицу, застигнутую старцем в виноградной тени