Побег за белой ночью
Шрифт:
Она хорошо знала его длинные тонкие пальцы. У Ивана они были чувствительными и легко отзывались на ее внутреннее состояние. Марья любила такие прикосновения, это заменяло красивые и нежные слова. В такие моменты желание постепенно нарастало в ней и превращалось в совершенно неуправляемую лавину. Марья никогда не умела рисовать и лепить. Она не знала, нужно ли ей было это для жизни. Знает ли Иван, как она его любит? Для нее это так же естественно, как возможность жить или дышать, потому что без любви к нему все вокруг теряло всякий смысл..
Скульптор
Иван не ожидал от себя другого, знал, что сегодня должно было получиться. Этой ночью в мастерской ему незримо помогал сам Мастер. Теперь он придирчиво разглядывал свою работу. «Жаль, что всего этого нельзя взять с собой. Ночь пройдет, а утром глиняные портреты сломают», – сказала Марья.
«Иногда ход работы важнее ее результата. Все пережитое теперь останется с нами», – Иван коснулся рукой своей груди, словно показывая, где теперь хранилось созданное им творение…
Марья сделала несколько фотографий на свой телефон, но полученное изображение давало сильное искажение. Оно не хотело уходить отсюда. «Пусть твое изображение проведет остаток своей жизни здесь, – улыбнулся Иван. – Это очень достойное место». Ему совсем не было жаль своей работы. В этих стенах создавалось много другого, более достойного.
В это время на деревянной лестнице, которая вела на второй этаж, началась оживленная фотосессия. Девушка с голубыми волосами, завернувшись в серебристую тунику, изображала ожившую античную статую.
Иван и Марья вместе вышли на улицу. Над крышами домов полыхал закат, где-то в темных кустах защелкал соловей. Нет, не зря именно такую ночь для своих действий выбрали всякие потусторонние силы, что-то в ней было за пределами обычного разума…
– Ты слышишь?
– Да, конечно. Только этот маленький певец сегодня опять надел свою шапку-невидимку.
– Как странно качнулась ветка…
– Это лопнула почка, и родился новый зеленый листок…
Теперь они лежали рядом и смотрели в окно. Над ними в утреннем небе плыли облака, похожие на большие океанские корабли. Иногда Иван замечал там какие-то фигуры, чьи-то лохматые головы и сплетенные руки. В этот момент комната исчезала, и у них возникало ощущение полета.
– Ты бы хотела сейчас взлететь.
– Не знаю. Мне кажется, что самое лучшее со мной уже было. Остальное не так важно. Конечно, если ты всегда будешь любить меня…
Приютино
История загородной поездки
Хозяйский дом здесь в привычном для Петербурга старом английском стиле из красного кирпича. Он стоит на возвышенности в немного заболоченном месте, столь обыкновенном для нашей северной природы. Рядом раскинулся парк с вековыми дубами и прудом, в котором когда-то ловили рыбу.
Мы приехали сюда рано утром, чтобы больше захватить светлого дня. Зимой в наших местах он короток и сер, вроде растянувшихся вязких сумерек, от чего в сердце иногда заползает беспричинная тоска. Уже ли теперь так будет всегда?
Позади большой и шумный Петербург. Впрочем, какая здесь тишина? Рядом шоссе и по нему потоком движутся автомашины. Город сюда неумолимо наступает, отвоевывая под строительство жилых комплексов все новые метры. От прежних 770 десятин господских земельных угодий теперь мало чего остается…
Какое хорошее название у этой усадьбы, теплое и домашнее – Приютино. Еще не увидел его, а оно тебе уже начинает нравиться. В XIX веке – это одно из ближайших к Петербургу поместий. Из столицы сюда легко добирались часа за полтора. Еще не построили по дороге всех этих торговых комплексов, складов и автозаправок, не было даже Всеволожска. Кругом одни поля и леса.
Ты снова ведешь меня к своим любимым и дорогим местам. Каждая такая поездка – новое посвящение в этот мир. Мы медленно поднимаемся по деревянной лестнице на второй этаж, проходим по скрипучим некрашеным половицам. Нас здесь встречает Нина Антонова, главная хранительница музея-усадьбы. Рядом с ней неслышно ступает черная кошка. Кончики лап у нее белые и оттого кажутся одетыми в носочки. Вокруг тихо и совсем не слышно голосов. Будто обитатели господского дома все еще спят, и только прислуга ходит на цыпочках.
Нина улыбается и начинает рассказ, словно открывая перед нами свой старинный ларец, в котором сокрыта какая-то загадочная история или чья-то тайна. Были раньше такие ларцы у наших прабабушек, барышень прошлой эпохи, в которых они хранили только самое дорогое, свои альбомы и письма. Словно дети, мы затаиваем дыхание и приоткрываем рты в ожидании долгожданного момента. Осталось только вытереть с крышки пыль времени и приподнять ее.
Мы сейчас пройдемся по дому, который заключал в себе заботу и любовь друг о друге. Он не случайно назывался Приютино, потому что его хозяйка Елизавета Марковна предполагала, что здесь будет своеобразный приют для добрых душ. Он таковым стал на долгие сорок с лишним лет с 1795 года…
Получалось, что усадьба знаменита вовсе не своей архитектурой и сохранившимся обширным парком, а протекавшей в ней особенной жизнью. Она принадлежала семье Олениных. Ее глава Алексей Николаевич – человек неуемной энергии и большого трудолюбия. Он известен как первый директор Публичной библиотеки, один из президентов Академии художеств и член Государственного Совета, прекрасный иллюстратор книг. Хорошо образованный человек своего времени, владевший десятью языками, он слыл знатоком античного искусства и собирателем памятников старины. Оленин всю жизнь оставался весьма небогатым человеком, что при таком серьезном послужном списке могло бы показаться весьма странным нынешним российским чиновникам подобного ранга.