Побег
Шрифт:
Пожилой джентльмен. Знаете, и я тоже. Какое-то такое... родственное чувство. Первородный грех, вероятно. Прощайте!
Уходит, поглядывая на дымок от своей сигары и тихонько улыбаясь. Мэтт
смотрит ему вслед, растроганный его добротой.
Занавес падает.
ЭПИЗОД ПЯТЫЙ
Прошел час. На пригорке среди вересковых зарослей. Двое мужчин и две женщины, приехавшие в стоящем поодаль "Форде", сидят на траве и закусывают. Один из мужчин, лет пятидесяти, в синем костюме, смахивает на моряка торгового флота;
праздника. Едят с жадностью.
Жена. Капитан, вы же прямо пророк! До чего было паршиво, когда мы выезжали из Ашбертона, а сейчас какая погодка - прелесть! (Ест.)
Капитан. Старому моряку - да не разобраться с "погодой - этого, сударыня, не бывает. (Пьет.)
Жена. Я утром Пинкему так и сказала: "Верь, - говорю, - капитану", правда, папочка? (Лукаво.) Я-то, положим, и сама знала, - мозоли у меня нисколечко не болели.
Сестра. Это неприлично, Фанни,
Жена. Ну вот еще! У кого нет мозолей, скажи, пожалуйста? Скушай еще розанчик, Долли, и не расстраивайся. Не налегай ты так на крем, папочка, - и то уж глаза у тебя, смотри, какие желтые.
Лавочник. Когда я только приехал в Девоншир, я мог полфунта крема за один раз усидеть.
Жена. Да, и на всю жизнь испортил себе характер.
Лавочник. Долли, разве у меня плохой характер?
Сестра. Так себе, Джемс.
Лавочник. А по-вашему, капитан?
Капитан. Для жены, может, и плохой. А вне лона семьи вы сущий херувим.
Жена. Ах, капитан, почему вы так ненавидите женщин?
Капитан. Прирожденный холостяк, сударыня.
Жена. С женой в каждом порту, а?
Сестра. Фанни! Право же, это неприлично. И так старомодно!
Капитан. Вы тоже так считаете, сударыня?
Жена. Вы уж не расстраивайте Долли, капитан. Ой! Жук! Вон у меня на юбке! Непонятный какой-то: я таких никогда не видела.
Капитан. Ну так убейте его.
Жена. Почему?
Капитан. Всегда надо убивать, что непонятное.
Жена (сбрасывает жука с юбки). Да это просто
божья коровка - бедняжечка! Сыграйте нам, капитан.
Капитан извлекает протяжный вопль из своего концертино.
Ой! Кто это?
Mэтт, в макинтоше, с корзинкой и удочкой, подошел слева и, остановившись, приподнимает шляпу.
Mэтт. Здравствуйте! Простите, не можете ли вы мне указать, как пройти в Бови?
Лавочник. В Бови! Далеконько же вам идти, сэр, - миль двенадцать, когда не больше.
Mэтт. Да что вы! Неужели?
Лавочник. Сперва вниз через Понсуорси на Уайдкомб, потом опять вверх, потом налево, а там еще спросите.
Mэтт. Понимаю. А будет там кого спросить?
Лавочник. Навряд ли.
Капитан. Много наловили, сэр?
Mэтт (открывает корзинку). Восемь. Не очень крупных.
Жена. Ах! Славненькие какие! А уж вкусные!
Mэтт. Разрешите вам предложить?
Жена (жеманясь). Ах, что вы, мне совестно, - такая любезность!
Капитан. Не отказывайтесь, миссис Пинкем. Здешние форели, да после хорошей прогулки, - пальчики оближешь!
Сестра (свысока). Слишком, я бы сказала, любезно со стороны незнакомого.
Жена (вдруг решившись). Ну и что ж такого, если от чистого сердца. Дай-ка мне "Дэйли Мейл", папочка, я их заверну. И большое вам спасибо. Премного обязана.
Mэтт. Вот и прекрасно. (Передает ей рыбу.) Погода как разгулялась! Вы издалека?
Лавочник. Из Ашбертона - десять миль.
Mэтт. Что у вас там слышно о бежавшем заключенном?
Лавочник. А что такое? Я уж два дня газет не читал.
Жена. Неужто еще один сбежал? Страсти какие!..
Mэтт. Позавчера ночью. Скрылся в тумане.
Сестра. Я прямо вся дрожу, как подумаю, что ктото из этих ужасных людей разгуливает на свободе. Спать нельзя спокойно!
Капитан. Да вы не волнуйтесь так уж очень, дамочка. Долго ли ему еще гулять-то!
Жена (просматривая газету). Смотри-ка! Это, оказывается, тот самый, что убил бедного сыщика в Хайдпарке! Вот негодяй! Тут написано, что его уже два раза чуть не поймали.
Мэтт все время внимательно смотрит на них, но еще внимательней посматривает на булку и старается занять такое положение, чтобы удобней было ее
присвоить.
Лавочник. Все должны помогать, чтобы его скорей поймали. Это же форменный разбойник. И зря ему на суде мирволили. Я этой девке ни в одном слове не верил.
Сестра. Еще бы поверить!
Лавочник. И ему самому тоже. Чего они туда ночью забрались? Ясно, не за хорошим делом! В лондонских парках, говорят, черт-те что творится.
Капитан. Н-да, это вам не воскресная школа.
Жена. Фи, капитан!
Сестра (едко). А ведь были такие, что ему сочувствовали. Надо же!
Мэтт. Между прочим, и я в том числе, если это не покажется вам слишком эксцентричным.
Лавочник. Вы? Это почему же?
Мэтт. Мне кажется, ему просто не повезло.
Лавочник. Ну да, есть такие добренькие - всегда против смертного приговора. Дрянь какую-нибудь, которая мужа укокошила, и то нельзя спокойно повесить: сейчас крик поднимут. Взять хоть бы этот процесс - вот, недавно, такую петицию состряпали, в два фута длиной.
Капитан. А, да. Тот парнишка был стюардом на пароходе. А вот про это в Хайд-парке - я что-то не помню.
Жена. Ну как же! Сыщик арестовал одну из этих девиц, с которой тот сидел, - джентльмен еще, заметьте!
– ну, он и трахнул беднягу по голове, череп ему проломил, тот и помер.