Побеги любви
Шрифт:
Она поднялась и отложила в сторону шитье с колен.
– Ну, раз вы прервали нашу работу, – сказала она раздраженно, – чего вы хотите?
– Я только что говорил с вашей матерью.
Выражение лица Ровены изменилось на удивленно-радостное:
– Она здесь?
– Да, и вы можете ее увидеть, но мне нужно поговорить сначала с вами.
– Не сейчас, Уоррик! – нетерпеливо сказала она. – За три года я видела мать только один раз, когда…
Ее речь прервалась, она нахмурилась, он подсказал ей:
– Когда что?
– Это неважно.
– Это важно. Когда д'Эмбрей избивал ее?
– Она рассказала вам?
– Да, и более того. Почему вы никогда не признавались мне, что он угрожал ее жизни?
Ее глаза распахнулись от изумления, затем сверкнули голубым огнем.
– Вы осмеливаетесь спрашивать меня это? Вы не желали слушать о причинах. «Никогда не упоминай в оправдание, почему ты это сделала» – это ваши собственные слова, милорд.
Он поморщился, как от боли.
– Я знаю. В то время это не имело бы значения, если бы я и узнал. Я был слишком зол. Но сейчас это имеет значение. – Он помедлил в нерешительности, затем спросил: – Он принудил вас также шпионить за мной?
– Я говорила уже, он никогда об этом не думал. Он был слишком занят мыслями о том, как использовать ту армию, которую получил для борьбы с вами.
Уоррик прислонился спиной к закрытой двери, его лицо посерело.
– Значит, я ошибался даже больше, чем подумал сначала? Мой Бог, вы невиновны вообще ни в чем, даже в обмане, в котором я вас обвинил.
Ровена смотрела на него, не веря собственным глазам.
– Невиновна ни в чем? Я насиловала вас. Вы забыли об этом?
– Нет, я простил вас, однако…
– Когда вы простили меня? – спросила она. – Я не слышала о том ни слова.
Он нахмурился на то, что она его прерывает, и на ее тупость.
– Вы знаете точно, когда. В тот день, когда вы просили меня о милости – в ту ночь, когда я не спал.
Кровь прилила к ее щекам.
– Вы можете упоминать о той ночи, но сейчас это уже не имеет значения.
– Вы правы. Это не имеет значения, поскольку мне нечего было прощать. Но есть вещи, которые могли бы вы простить. Можете ли вы это сделать?
Она сурово посмотрела на него, затем безразлично пожала плечами.
– Конечно. Вы прощены. Теперь могу я увидеть свою мать?
Уоррик нахмурился.
– Вы не можете освободить меня от вины так легко.
– Не могу? Почему? Или вам не приходит в голову, что мне просто все равно, сожалеете вы или нет?
– Вы все еще сердиты, – догадался он, кивая, как будто это объясняло ее странное поведение. – Но я докажу вам. Мы женимся, и тогда…
– Я не выйду замуж за вас, – прервала она его спокойно, – слишком спокойно.
Теперь он сурово посмотрел на нее, затем взорвался.
– Вы должны выйти замуж за меня!
– Почему? Вы так хотите искупить свою вину? – Она медленно покачала головой. – Разве вы не слышали, в тот день я сказала вам: все, что я испытывала к вам, больше нет? Почему вы думаете, что я должна желать выйти замуж за вас, Уоррик? Назовите мне хотя бы одну причину.
– Тогда наш сын будет незаконнорожденным!
Она прикрыла глаза, чтобы не выдать своего огорчения. Чего она ожидала? Потому что я люблю вас?
Ровена вздохнула. Когда она взглянула на него опять, ее лицо ничего не выражало.
– Ладно, значит будет так, – сказала она бесстрастно. – Но это не является достаточной причиной…
– Черт с этим, Ровена! Вы…
– Я не выйду за вас! – выкрикнула она. Ее выдержка лопнула, и все негодование вылилось наружу. – Если вы попробуете принудить меня к этому, я отравлю вас! Я кастрирую вас, когда вы заснете! Я…
– Достаточно, можете не продолжать.
У него опять было то выражение, которое она один раз видела у него до того – выражение человека, убитого горем. Она не поддалась этому.
– Если вы хотите искупить свою вину, Уоррик, освободите меня. Откажитесь от вашего требования насчет ребенка и отпустите меня домой.
После бесконечно тягостного молчания он кивнул.
47
Он не приезжал. Она могла родить его дочь в любой день, нет, в любой момент, сейчас, но он не приезжал. И это будет дочь, ее ребенок, ее маленькая месть – не принести Уоррику сына, о котором он так мечтает. Она так решила, хочет этого, значит будет девочка. Должно же ей хоть в чем-то повезти в конце концов.
Но Уоррик не приезжал. Почему она думала, что он приедет? Просто потому, что он наезжал в Турес раз в месяц, каждый месяц с тех пор, как она покинула Фулкхест?
Он все еще хотел жениться на ней. Она была груба с ним. Дважды вообще отказалась с ним видеться. Но он приезжал снова. Он продолжал свои попытки убедить ее, чтобы она вышла за него замуж.
Значит, он сокрушается. Но ей какое дело? Слишком поздно. Слишком.
Но он был неутомим. Он сманил ее мать на свою сторону, и леди Анна теперь изводила ее. Она была избавлена от ее поучений целых три предыдущих года.
– Его желание жениться на тебе не имеет ничего общего с его виной, – убеждала ее Анна в один из своих постоянных визитов. – Он хотел жениться на тебе еще до того, как узнал, что виноват. Он принял это решение еще тогда, когда привез тебя в Эмбрей. Шелдон мне рассказывал.
Шелдон – это другой больной вопрос. Ровена была убеждена, что он украл у нее мать. Он воспользовался незащищенностью Анны, вызвал ее сочувствие и затем женился на ней, не дав ей опомниться. Теперь он убедил ее, что она его обожает, когда ясно, что это невозможно – ведь он друг Уоррика.