Поберегись, детка
Шрифт:
— Вам еще не надоело надевать мне наручники и тут же снимать? — спрашиваю.
В эту самую минуту влетает капитан Эккеме.
— Его не могли убить, он уже был мертвый, — объявляет. А за капитаном в комнату ворвалась целая толпа родственничков.
— Где дядюшка Альфредо? — кричит одна из женщин.
— Успокойся, дорогая Гортензия, — говорит другой родственник, обнимая ее за плечи.
— Тише, тише, — орет Трам. — Так мы век не разберемся. Расскажите, что произошло. Но только спокойно, по порядку.
— Мы живем
Черт побери! Моя контора тоже на одиннадцатом этаже, а квартира восемь совсем рядом.
— Дядюшка Альфредо умер вчера утром. Сегодня должны были состояться похороны. Покойник лежал в своей комнате, и в доме были только я и Гортензия. Гортензия спала: она всю ночь просидела возле покойника, а я пошел в ванную. Моюсь, а сам слышу какой-то шум. Ну, я решил, что это проснулась Гортензия. Потом я зашел в комнату Гортензии и увидел, что та еще спит. Тогда я бросился в комнату, гляжу: трупа нет. Исчез.
— Когда это случилось? — спросил капитан Эккеме.
— Примерно час тому назад. Я разбудил Гортензию, и мы стали искать по всей квартире. Потом позвонили Клаудио и Томмазо, и они сразу примчались.
— Он воскрес и потихоньку улизнул, — закричал один из догадливых родственничков.
— Спокойно, спокойно, — сказал Трам. — Мы нашли вашего дядюшку вполне мертвым. Кто-то перенес его из комнаты в кабинет вот этого синьора. Потом кто-то позвонил в Центральное полицейское управление и сказал, что в кабинете вот этого господина, — он показал на меня, — находится труп. Мы тут же примчались.
— Проклятье! — закричал я. — Кому-то очень хочется меня убрать, и он подкидывает мне одного покойничка за другим. А я тем временем должен выслушивать болтовню этих кретинов.
Я бросился к дверям, но Каучу схватил меня у самого порога.
— Отпусти его, — устало сказал Трам.
Я высвободился из объятий Каучу и мимоходом сломал ему мизинец левой руки. Только я выскочил из кабинета лейтенанта, как там началось настоящее светопреставление.
Глава девятая
Вдова с фиолетовыми глазами продолжает рассказывать байки. Неожиданный телефонный звонок помог мне установить мировой рекорд в беге вниз по лестнице
Я спустился вниз, сел в машину и поехал домой. Мой компаньон уже ждал меня у подъезда.
— Ну, — спрашиваю, — какие новости, дружок? Как поживает вдовушка?
Грэг завилял хвостом, давая понять, что надо скорее подняться наверх. Я помчался по лестнице, а Грэг за мной. Влетел я в комнату, а там словно ураган пронесся. Ящики письменного стола выдвинуты, дверцы распахнуты, мебель поломана. Вошел в спальню, и здесь меня чуть кондрашка не хватил. На моей кровати валяется чье-то тело.
«Еще один покойник», — подумал я, но сразу успокоился. На моей постели удобно разлеглась вдова с фиолетовыми глазами. Спокойно покуривает сигарету, а рядом на столике недопитый стакан «Бурбона».
— Привет, красавчик, — говорит она, пустив колечко дыма. — Я тебя ждала.
В ответ я схватил ее за ногу и сдернул с кровати. Она сразу пустила слезу.
— Поплачь, — говорю. — Это очень полезно. А когда устанешь, то мы с тобой побеседуем.
А сам пошел в гостиную. Вижу, Грэг приводит комнату в порядок. Налил ему «Бурбона», и он сразу возликовал. Я тоже немного подкрепился.
— Ты хорошо поработал, — говорю. — А теперь брось возиться. Есть дело поважнее. Нужно разыскать типа с одним ухом. Я показал Грэгу ухо, он пару раз тявкнул и полетел вниз. Только он скрылся за дверью, вошла блондиночка.
— Выкладывай, — говорю. — Но только правду, всю правду. И не вздумай комедию ломать, у меня на вранье нюх просто собачий. Она подходит совсем близко и опускает ресницы.
— Я не знала, куда деться, и вот пришла сюда. Мне страшно.
Я посмотрел ей прямо в глаза, и она выдержала мой взгляд.
— Рассказывай все по порядку, — говорю.
Я усадил ее рядом на диван и сунул ей стакан «Бурбона».
— Толстяк Доменико шантажировал моего мужа.
— Тебе-то откуда это известно?
— Я точно знаю. Навела справки.
Она шмыгнула носом, и я понял, что все врет, зараза. Но решил послушать ее басни.
— Когда я это обнаружила, было уже поздно. В то утро, вернувшись домой и найдя Дана мертвым, я подумала, что его убил толстяк Доменико и решила донести на него.
— Когда ты приняла столь мудрое решение? — спрашиваю.
— В половине восьмого утра, едва я вернулась домой.
— А спустя четыре часа ты так и не позвонила в полицию, — говорю.
— Толстяк Доменико прятался в моей спальне. Он ждал меня.
— А дальше? — спрашиваю.
— Он сказал, что своими глазами видел, как Дан застрелился. Едва только Доменико ушел, я схватила пистолет, бросила его в унитаз, сунула горящую сигарету Дану в пальцы, снова поднялась к себе и стала одеваться. В этот момент явился ты.
— А теперь, — говорю, — начни сначала. Учти, что пистолет я не в унитазе отыскал, а отобрал у той гориллы с желтыми глазами! Как это объяснить?
— Не знаю, — пробормотала она вся в слезах. — Толстяк Доменико явился в «Морено» и сказал, что Дан застрелился. Когда я вернулась домой, пистолета уже не было. Может, его прихватил тот тип.
— Это уже малость походит на истину, — говорю. — Так, значит, ты снюхалась с толстяком Доменико.
Она вцепилась в лацканы моего пиджака.
— Нет, — говорит, — клянусь тебе, нет. Он вымогатель, убийца. Я не поверила, что Дан застрелился. Во всем виновата я, одна я! Она стала всхлипывать, уткнувшись головой в подушку, а я решил размять ноги.