Побежала коза в огород
Шрифт:
Елена
Со дня похорон Жени прошло две недели, а показалось — целая жизнь.
Наверное, для меня этот отрезок времени получился таким емким и вместительным, что расположил в себе целую школу жизни для Елены Рагозиной.
Во-первых, я вдруг оказалась одна, лицом к лицу с кучей проблем, в числе которых была еще и металлобаза, принадлежавшая прежде моему мужу.
Как бы ни относилась к своим детям наша мама, мы всегда были обуты и одеты, и упрекать ее за недостаток ласки у меня не поворачивается язык — моя мама была слишком перегружена работой и вымотана, чтобы уделять время еще и сантиментам. А может, из нее получился не слишком хороший воспитатель малолетних детей? В любом случае никто из ее детей не пошел ни на панель, ни в криминал. Валерка только остался без образования. Мне жалко, светлая у него голова…
А что касается Жениной базы, его сотрудники, решив, что вдова ничего в бизнесе не понимает, тут же принялись разворовывать все, что плохо лежало, и остановить этот беспредел я не могла. Более всего по причине незнания основ его производства.
Срочно пришлось взяться за изучение трудового кодекса. Я скачивала из Интернета статьи закона и придирчиво их изучала. Я уже трижды заплатила адвокату в юридической консультации, который раз за разом отвечал на мои вопросы. В какой-то момент я даже подумала: а не завести ли мне личного адвоката? Но впрочем, тут же от затеи отказалась, понимая: не по карману.
А три дня назад со мной захотела встретиться молодая женщина по имени Ира, которая с места в карьер — мы встретились с ней в летнем кафе — заявила:
— Елена Михайловна, если не хотите остаться, пардон, с голой задницей, немедленно принимайте меры. Лучше всего заручиться поддержкой кого-нибудь сильного и умного, чтобы призвал воров к ответу. А еще лучше эту базу побыстрее продать. По крайней мере хоть что-то сможете за нее выручить.
— Почему вы заботитесь обо мне? — удивилась я.
— Потому! — Она смутилась и проговорила: — Чего уж там, дело прошлое, но мы с вашим мужем были несколько больше, чем просто коллеги по работе… Знаете, с той поры, как его убили, я, как ни странно, почувствовала какую-то ответственность за вас. Захотелось отмолить свои грехи перед вашей семьей, хотя я никогда не пыталась ее разрушить. Просто оторвала себе немного женского счастья… Теперь мы с вами больше не соперницы, а так, подруги по несчастью… Тем более что вы ничего не знаете, а я работаю на базе, и все происходит на моих глазах. Я попыталась защитить ваши интересы, но те люди, за оградой, они сильнее меня.
— Спасибо, — сказала я Ире. Она смутилась:
— Так вы меня простили?
Ей второй я сказала правду о себе:
— Кто из нас без греха.
Она поняла, что я имею в виду, и удивленно подняла брови. Еще одно свидетельство того, что мой муж Женя ни о чем не догадывался. По крайней мере меня не будет мучить совесть, будто он умер с мыслью о том, что жена ему не верна.
Но чего я вообще об этом беспокоюсь, если он сам… Почему мне не обидно об этом размышлять? Потому что у меня и самой рыльце в пушку или… Лучше мне оставить эту тему навсегда. Почему Женя уходил от меня? Чего-то я ему недодавала? Он тоже не слишком меня любил или чувствовал, что я, как говорится, лишь подставляю щеку?
Во всяком случае, я уверена, что кем Женя не был, так это кобелем, и скорее всего между ним и Ириной это случилось тогда, когда зашатался и дал течь его корабль, построенный собственными руками. А я, во-первых, не сразу почувствовала неладное, а во-вторых, не могла порой сдержать раздражения, когда видела его потерянным и вялым.
После признания Иры я чувствовала себя так, словно некто дал мне отпущение грехов. Потому вопрос звонить или не звонить Юрию меня перестал волновать. Эта мысль пришла мне на днях, когда я поняла, что одна ничего не смогу сделать. Если он не захочет мне помочь, пусть хотя бы даст совет.
Какие я себе прежде зароки ни давала, а вот приперло, и я опять обратилась к Забалуеву. И уже не думала о том, кто что обо мне скажет.
Мне приходилось беспокоиться о своем будущем, которое ничем особым не было обеспечено. Чтобы заработать достаточно денег журналистским трудом, надо пахать день и ночь, но тогда кто будет воспитывать моего сына?!
Я позвонила Юрию на следующий день, накануне вся измаявшись и раз за разом сочиняя свою первую фразу. Несколько раз перед тем я протягивала руку к телефонной трубке и тотчас отдергивала ее, будто ужаленная.
— Хорошо, что ты позвонила, — сразу откликнулся Юрий. — Я ждал твоего звонка. Встретимся в обед в ресторане, а заодно и пообедаем.
На этот раз я пришла не скрываясь. И не оставляла, как в предыдущий раз, такси за два квартала до ресторана. И не старалась сесть так, чтобы большинству посетителей ресторана не было видно моего лица…
Забалуев уже был в ресторане и помахал мне рукой, потому что на этот раз сидел в другом месте — видимо, понимал, что наш разговор не предназначен для чужих ушей.
— Надо же, тебе даже траур идет, — сказал он, поднимаясь из-за стола и целуя мне руку. — Я заказал на свой вкус куриную лапшу — ее шеф-повар готовит так, что пальчики оближешь. А второе ты уже сама выберешь.
Он окинул взглядом мою фигуру, и я, как ни странно, смутилась. Наверное, от того, что было в этом нечто интимное, словно он лишний раз убеждался: то, что принадлежало когда-то ему, осталось в целости и сохранности.
— Я пришла к тебе с предложением, — сказала я с места в карьер, потому что его взгляды действовали на меня не лучшим образом, то есть будили греховные воспоминания о том почти обморочном состоянии, которое я испытала в его объятиях. — Купи у меня металлобазу.
— Что, дела совсем плохи?
— Если ты имеешь в виду мое благосостояние, то вовсе не в этом дело. Просто меня предупредили, что вся собственность базы так активно разворовывается, что, когда я спустя полгода вступлю в права наследства, от нее останется лишь пустая территория, если, конечно, останется.
— Задачка! — Он смешно почесал ухо, кого-то пародируя.
— Если это тебе не нужно, скажи, зачем человеку чужие головные боли! — торопливо предложила я; опять мне стало казаться, что я делаю шаг к человеку, который уже вычеркнул меня из списка своих привязанностей и потому не спешит приходить мне на помощь.