Побежденный дьявол

Во второй половине девятнадцатого века во Франции получило широкое распространение обращение к черной магии. Культовые обряды в основном практиковались в высших слоях общества где царили всеобщая праздность и разврат. Богоотступники поклонялись сатане, проводили черные мессы, пытались вызывать духов, изучали способы продлить жизнь и оккультные науки.

Однако в Британии магией занимались и сельские жители, среди которых прочно укоренилась вера в могущество злых чар. В Эссексе, на востоке Англии, эти предрассудки были особенно сильны,

Но ничто не могло превзойти фантастические оргии в пещерах Адского Огня, где в восемнадцатом веке сэр Френсис Дашвуд служил черную мессу, обставляя церемонию с такой пышностью, на какую не был способен никто из его предшественников и последователей. Пещеры эти находятся в Хай-Уайкомбе, графство Бакингемшир, и по-прежнему открыты для публики.

1818 год

– Угадай, кого я сейчас видела?! – воскликнула Розабелл, врываясь в столовую.

Ее сестра, Дорина, подняла глаза от стола, за которым восседала, раскладывая по тарелкам тушеное мясо, распространявшее по комнате аппетитный запах:

– Ты опоздала, Розабелл! – резко ответила она.

– Знаю и прошу прощения, зато я только что встретила графа.

– Где это, интересно? – промямлил Питер с полным ртом.

– В парке.

Дорина обошла вокруг стола, чтобы поставить тарелку перед сестрой, и рассерженно заметила:

– Сколько раз тебе говорили, Розабелл, чтобы ты не смела ходить в парк, особенно теперь, когда в поместье поселился новый граф! Когда же ты станешь меня слушать? Пока он не пригласит тебя сам, забудь дорогу в парк!

– Но нам всегда позволялось гулять где угодно, – капризно ответила Розабелл. – С чего вдруг он станет запрещать нам?

– Потому что он хозяин всего имения, глупышка! – вставил Питер. Мальчику только исполнилось одиннадцать, возраст, в котором всех девчонок считают глупыми и назойливыми созданиями, и поэтому он добавил, словно сестра и без того не поняла: – Он мог велеть задержать тебя за нарушение границ его собственности, поэтому Дорина права: нужно держаться подальше от парка.

Розабелл надула губки и сразу стала очень хорошенькой.

– По-моему, ты нарочно хочешь, меня огорчить! – фыркнула она. – Подумай только, как это занятно – увидеть графа! Он ехал верхом в компании трех очень красивых джентльменов.

– Он видел тебя? – встревожилась Дорина.

– Я сидела с Ровером в кустах, свернувшись клубочком, чтобы меня не заметили.

– Ты должна пообещать мне, что больше не будешь ходить в парк, – твердо объявила Дорина, – и кстати, в лес тоже!

Розабелл и Питер протестующе завопили:

– Но почему, Дорина? Мы всю жизнь ходили в лес! Если и туда нельзя, остается гулять лишь по пыльной дороге, а это ужасно скучно!

– Знаю, – согласилась Дорина, – но, пожалуйста, послушайтесь хотя бы на этот раз! Что, если граф увидит вас и арестует за вторжение в его владения? Это может обернуться огромными неприятностями!

– Я все же никак не пойму, в чем дело! – мятежно пробормотала Розабелл.

Ей было всего пятнадцать, а в эти годы ребенок терпеть не может, когда ему указывают, что делать. Но говоря по правде, она, как и Питер, любила старшую сестру, и оба чаще всего были очень послушны. С тех пор как Дорине после смерти матери пришлось вести хозяйство, брат и сестра не доставляли ей хлопот.

Дверь столовой распахнулась, и на пороге появился отец. Преподобный Проспер Стенфилд был чрезвычайно привлекательным мужчиной. Его волосы, только начавшие седеть, немного растрепались, а рассеянный взгляд говорил о том, что он, как всегда, увлекся работой в саду и вовсе не желал, чтобы его отрывали от любимого дела по столь ничтожному поводу, как обед. Викарий всегда интересовался садоводством, особенно разведением редких сортов кактусов. Но смерть жены принесла ему столько горя, что Дорина боялась, как бы отец не покончил с собой. С тех пор викарий все свободное время посвящал занятию, которое помогало ему забыться.

Заметив, что отец на этот раз сам вспомнил о необходимости вымыть руки, Дорина мягко, голосом, в котором звучала любовь, спросила:

– Ты хорошо провел утро, папа? Надеюсь, твои растения блаженствуют под ярким солнышком?

– Совершенно верно. И знаешь, тот, самый маленький росточек, над которым ты подсмеивалась, наконец начал тянуться вверх.

– Ты должен непременно показать его мне после обеда! – ответила Дорина, и еще раз поднявшись, поставила перед отцом тарелку с тушеным мясом и овощами. При этом девушка не преминула отметить, что Розабелл плохо ест капусту, зато Питер положил себе так много картофеля, что отцу почти ничего не осталось. Однако она ничего не сказала и, молча налив отцу сидра, бочонок которого подарил местный фермер, взяла в руки нож и вилку.

Хотя Дорина никогда не жаловалась, ей, однако, приходилось прилагать немало усилий, чтобы хорошо накормить семью на те скудные средства, которые выделял на хозяйство отец. И если бы не старая нянька, проявлявшая немало хитрости, чтобы вынудить фермерских жен, приходивших по воскресеньям в церковь, подарить ей утку, курицу или несколько голубей, всем им пришлось бы довольствоваться кроликами или самой дешевой и костлявой говядиной. Няня готовила хорошо, но без всяких затей, поэтому еда за столом была обычно питательной, но не слишком разнообразной. Однако, помимо этого, у Дорины были и другие поводы для беспокойства. Вот и сейчас она не могла ни о чем думать, кроме необходимости отправить Питера в хорошую школу, предпочтительно Итон, где учились его отец и дед. А тут еще Розабелл с каждым днем все больше хорошела, превращаясь в красивую молодую девушку, прекрасно сознающую силу своих чар.

Розабелл, рассердившись на сестру за несправедливые, по ее мнению, упреки, в пику ей обратилась к отцу:

– Представляешь, папа, я сегодня утром видела нового графа! Он ехал на таком великолепном черном жеребце, какого я никогда раньше не видала в конюшнях Ярда.

– Новый граф? – повторил викарий рассеянно, поскольку мысли его были заняты совсем другим. – Долго же он добирался до дома!

– Он был во Франции, – пояснила Дорина, – с оккупационными войсками. Недавно их численность начали сокращать, и многие солдаты вернулись домой.