Побочный эффект
Шрифт:
Дорога вынесла машину на холм, с которого стал виден мыс, где и раскинулся поселок. По обе стороны его синело море, словно держало в ладонях этот обмылок суши. «Жигуль» подскочил на кочке и ухнул вниз по накатанной дороге, и тут же исчезло море, лишь сверху навалилось белесое жаркое небо, а обочина щетинилась скудными пятнами каких-то жухлых кустов.
– Лихо ведёте, – заметил Егор. Ему нравилось, как ловко управляется своим «жигулем» Поперечный. Тот довольно хмыкнул:
– А то ж! Вас везет не парикмахер, а почти Шумахер. Расслабьтесь и получайте адреналин.
По бокам дороги стали попадаться домики, мелькнула облезлая советская стела, обозначая территорию поселка. Слева потянулись четырех и пятиэтажные блочные дома, блеснул витриной магазин, и дорога стала совсем разбитой: асфальтовый каток здесь был такой же диковиной, как и «Феррари».
– Адрес у вас какой? – спросил Поперечный, аккуратно объезжая страшный провал посреди дороги.
– Кипарисовая, 10, – ответил Егор и полез в мобильный,
– Со связью дело швах, на днях гроза была, – равнодушно пояснил Поперечный. – Говорят, накрыло вышку. Искры были, что бенгальский огонь!
Стало понятно, что адрес Поперечному знаком хорошо.
– А что, там, правда, кипарисы растут?
– Там бабло растет, – хмыкнул Поперечный. – Как сезон начинается, так и растет.
«Жигуль» проворно петлял по улицам. Вместо блочных домов потянулись индивидуальные домики и мини отели, укутанные, словно знаменами, полотенцами, развешанными для просушки. Пахнуло морем, соленым, прохладным и величавым. Машина стала пробираться по каким-то задворкам, где массово и беспорядочно толпились припаркованные автомобили и цвет их был так же разнообразен, как и денежный эквивалент. «Жигуль» выбрался из этих затененных декораций и как-то разом, будто рухнул занавес, открылось море. Егор жадно втянул воздух и приготовился вылезать. Но «жигуль», разминувшись со встречным внедорожником, попер по узкой мощеной дороге в жуткую крутую горку. Слева уходило в бездну море, справа зубчато теснились разноэтажные частные отели. Егор напрягся: ему показалось, что «жигуль» не сдюжит и непременно заглохнет на такой круче. Поперечный, привычно разгадав его опасения, сказал:
– Не ёрзайте, прынц. Карета еще не приехала.
Машина вползла на мощеный пятачок, которым оканчивалась дорога, и стал, хрустнув ручником.
– Вот ваши хоромы, – кивнул Поперечный на трехэтажное сооружение на самой горе и полез из машины. Егор тоже вышел и потянулся всем телом. Здесь реял ветер, приятно обдувая взопревший тыл Егора. Поперечный извлек из багажника чемодан, поставил на плитку, которой была выложена дорога и отрапортовал:
– Вот вам море, пляж внизу. Там гора Воронья, рекомендую слазать, осмотреть закат, – он махнул рукой в сторону островерхой горы, увенчанной мачтой телекоммуникаций. – С вас триста целковых и можете не благодарить.
Егор отсчитал бумажки, протянул Поперечному, и тут же получил взамен визитку, на которой значилось: «Поперечный Николай Петрович. Такси». Ниже был указан телефон.
– Пока связь не наладилась, спросите любого местного, – пояснил Поперечный, залезая в свой «жигуль». – Меня все знают.
Он лихо развернулся на пятачке и начал сползать с горы вниз, к поселку. Егор еще раз взглянул на сверкавшее под солнцем море и пошел к распахнутой калитке, ведущей к отелю.
…Когда обычный протокол заселения был исполнен, Егор со своим чемоданом оказался на самом верху гостиничного строения, где был его двухместный номер. Короткий коридор вывел Егора на обширный балкон, где стоял пластиковый стол, несколько стульев и сушилка для полотенец. Тут-то и ждало Егора лучшее, что было в этом отеле. За перилами балкона уходила вниз зеленая ступенчатая панорама, плавно впадающая в бухту залива. Далее располагался пляж, набережная, и оканчивалось всё это великолепие остроконечной горой, увенчанной мачтой связи, в которую, надо полагать, и угодила помянутая молния. Высота отеля уступала пику горы, но, как показалось Егору, незначительно. От этого многообещающего вида у Егора захватило дух, но он совладал с эйфорией и отправился в душ.
После душа он нарядился в шорты, футболку белого цвета, свободную от каких бы то ни было рисунков, нацепил такую же безликую бейсболку, закинул за плечи небольшой рюкзак и осмотрел себя в зеркале, вмонтированном в створку платяного шкафа. Из зеркала на Егора смотрел типичный турист-отдыхающий, желающий моря, солнца и немного адюльтера. С тем он и покинул номер, замкнув дверь на ключ.
Спустившаяся с горы дорога немедленно потеряла ухоженность и лоск. Собственно, и дорога потерялась. Местность предлагала следующие варианты. Налево угрюмо пролегал разбитый машинами остов былой дороги, от которой лишь местами сохранились участки асфальта, все остальное же было вариациями одной общей канавы. Этот путь имел лишь один плюс: он сулил тень, так как здесь росли различные южные деревья, и вился дикий и не очень виноград, причудливо заползая всюду, куда можно было вскарабкаться. Направо вел путь туриста и ротозея: именно здесь начиналась главная набережная поселка. Она была любовно обустроена: выложена плиткой, обрамлена справа, со стороны моря, мощной балюстрадой из бетона, щедро выкрашенной белой краской. Оттуда звучала музыка и гвалт праздношатающейся толпы: все располагало к бездумному и незамысловатому отдыху. Егор выбрал вариант номер два, решительно шагнул к балюстраде и, опершись о широкое ее навершие всем телом, начал разглядывать морской пейзаж.
Главная бухта поселка начиналась с уже упомянутой высокой горы, красочно и решительно оступавшейся прямо в море. На ней торчала мачта телекоммуникаций. Почти вплотную к горе виден был причал, возле которого качались пара яхт, и разного калибра катера и лодки. Там же начинался каменистый пляж и там же, по всей видимости, заканчивалась парадная набережная поселка. Песка на пляже не было совсем, лишь галька, любовно обточенная морем. Тут и там торчали каменные валуны один больше другого и именно там, догадался Егор, и находился тот самый, поминаемый Поперечным чудо-пляж. Это был огороженный невысоким заборчиком пятачок диаметром пятнадцать метров, густо заставленный лежаками и даже стульями. Все они были заняты. К пятачку стояла очередь из тех, кто, очевидно, жаждал оздоровления. Дальше, или, вернее, ближе к тому месту, где стоял Егор, тянулся традиционный пляж, усеянный не только лежаками, но и расстеленными полотенцами. И уже всё это покрывал неутомимый и неустрашимый российский турист – его величество, слуга, хозяин и потерпевший. Корона морского побережья, его терновый венец и наспех скрученная шапка из вчерашней газеты. Тут же обретался и обслуживающий персонал, точно такой же король и холоп индустрии недоразвитых пока еще здесь развлечений. Метрах в пяти от края прибоя качался на волне яркий надувной дракон, глядя вдаль выпученными глазами и нестрашно грозя несуществующим врагам надувными же зубами, похожими формой на крупные огурцы. Монотонный шум пляжа время от времени пресекал усиленный мегафоном голос, предлагающий прокатиться на этом надувном чуде. Тут же Егор стал свидетелем этой извечной курортной забавы: на тугую спину дракона усадили последнего желающего, облаченного в спасательный жилет, и морское чудище заскользило за гидроциклом, набирая ход и поднимая соленые брызги. Поднялся веселый ор седоков дракона. Тут же похожее, но менее массовое удовольствие обещали причаленные скутеры с загорелыми парнями, готовые умчать кого угодно к горизонту. Главный пляж оканчивался ступеньками, ведущими на набережную. Здесь, также, имелся специальный пологий съезд, куда, очевидно, можно было закатить прицеп с гидроциклом. Был тут еще и недлинный шаткий причал, у которого вверх-вниз ходил моторный катер на привязи, из недр которого торчала пара волосатых ног. Справа от причала располагался дикий пляж, не обустроенный ничем, вдобавок здесь начинались скалистые осыпи, и вздымалась еще одна гора, ниже той, что слева, и на вершине которой стоял отель, приютивший Егора. Егор отчалил от балюстрады и пошел по набережной, глазея вокруг сквозь солнцезащитные очки.
По левую сторону набережной тянулись магазинчики, кафе, рестораны и даже столовые с конвейерной линией для подносов. Егору давно приспела пора перекусить и он, нисколько не смущаясь, занял место в очереди с подносом. Спустя десять минут он отведал бесхитростной окрошки, съел «котлету с гречкой», залил всё это стаканом компота и был таков.
Когда набережная кончилась, Егор свернул налево – туда вела дорожка, по сторонам которой теснились те заведения общепита и торговли, которым не повезло оказаться на набережной. Здесь торговали мороженым, жарили шашлык, предлагали серебряные кольца и иную самодельную бижутерию. Деревья дарили здесь тень и звали вперед, вглубь поселка. Дорожка пролегала через невеликий парк, пустынный в эту солнечную пору. Здесь стояло блочное двухэтажное здание – то ли клуб, то ли администрация поселка. Справа обнаружились детские аттракционы типа надувной горки, качели, карусели и аппарат, производящий попкорн. Вероятно, здесь было людно лишь по вечерам и в ожидании этой денежной поры неподалеку скучали двое из обслуживающего персонала.
Дорожка пересекалась тут с другой, и на перекрестке имелся обширный прямоугольник. По углам он был обсажен четырьмя деревьями, скрывавшими постамент, на котором среди ветвей терялся знакомый советский силуэт – Ленин, призывно поднявший руку. Из-за разросшихся деревьев, обрамлявших памятник, вождь мирового пролетариата был более всего похож на взывающего о помощи утопающего, в предпоследний раз вынырнувшего из пучины.
Егор дошел до заборчика, обрамлявшего территорию парка, и вышел к дороге, за которой стояли блочные дома советской постройки. Перейдя дорогу по блеклой «зебре», Егор двинулся между домов вглубь типовой застройки. На первом этаже пятиэтажки слева сверкал вывеской «Вина Инкермана» специализированный магазин. В точно такой же пятиэтажке справа зазывал к себе продуктовый универсам. На балконах сушилось белье и те же знамена туристов – разноцветные пляжные полотенца; роняли вниз капли кондиционеры, укрепленные на стенах, и лениво лежали в тени большие безродные псы. Если бы не полотенца, пейзаж удивительно подходил, скажем, Гражданскому району Петербурга. Егор оглянулся назад, и наваждение пало, пораженное синим пятном моря, видного отсюда в просвет между деревьями парка.
Навстречу Егору попадались такие же туристы, как и он, отягощенные пакетами с виноградом и сливами, запятнанные арбузными боками, и иными дарами южного рынка. Егор уверенно двинулся туда.
Рынок стихийно располагался на небольшом пятачке, где не успели (или не захотели) возвести детскую площадку власти поселка, нагло заползая своими шумными щупальцами между блочных домов. Здесь раскинулись лотки с овощами и фруктами, притерлись друг к другу автофургоны, с которых торговали колбасами и сырами, теснились лотки с пляжной косметикой и китайскими купальными принадлежностями. Разгул товарно-денежных отношений был представлен здесь во всем своем безобразии, осмысленном и беспощадном.