Шрифт:
========== Глава 1.
– Экзамен. ==========
Гермиона Грейнджер — лучшая ученица Хогвартса молча и сосредоточенно нарезала лирный корень для очередного зелья. Маленькие, аккуратные, идеальные по пропорциям кубики выходили из-под ножа.
Внешне девушка выглядела совершенно спокойной и заинтересованной своим делом: идеально выглаженная форма, натертый до блеска значок старосты, каштановые пряди были собраны в тугой узел на затылке, хотя несколько волнистых локонов выбивались из прически и падали на глаза, заставляя гриффиндорку постоянно
Но внутри у Гермионы все кричало от обиды и чувства несправедливости.
За окном стоял погожий жаркий день. Почти все ученики Хогвартса разъехались по домам, выпускной бал назначен через неделю, и все семикурсники отправились готовиться к этому событию: наряды, прически, списки родственников, которые должны будут непременно посмотреть, как вручаются дипломы. Все были охвачены предвыпускной лихорадкой. Все, кроме нее.
Гермиона в одиночестве сидела в душном кабинете Зельеварения. Ну, положа руку на сердце, не совсем в одиночестве. Через два стола от нее сидел ОН. Ужас большинства учеников, мрачный, неприступный, задумчивый Северус Снейп. Он скользил взглядом по строчкам какого-то фолианта, а тонкие пальцы правой руки барабанили по столешнице.
В другое время девушка с замиранием сердца и непонятным восхищением продолжала бы исподтишка наблюдать за этим строгим профессором. Но сегодня было одно отягощающее обстоятельство: это была ее вторая пересдача Зельеварения.
Гермиона закусила губу и подавила рвущийся наружу всхлип: пересдача. У нее. У лучшей ученицы. А самое обидное, что две предыдущие попытки завалены были Снейпом самым наглым образом.
Первый раз он придрался, сказав, что из ее лохматой головы упал в котел волос, испортив идеальное на вид зелье — теперь Грейнджер всегда заплетала волосы. А во второй заявил, что она в неправильной последовательности добавила ингредиенты, хотя Гермиона точно знала, что все выполнила именно так, как в учебнике. Но профессор был непреклонен.
Гермиона со смесью обиды и интереса опять глянула на молчаливого преподавателя. Казалось, он даже и не помнит, что сейчас в его кабинете экзамен: профессор вообще не поднимал взгляда на свою нерадивую ученицу.
Гермиона сама не могла бы ответить, когда все это началось: ее восхищение этим зрелым, мрачным мужчиной. Возможно, в тот день, когда его награждали почетным орденом Мерлина, а он совершенно невозмутимо принимал эту почесть, и ни один мускул не дрогнул на его лице. А может все началось тогда, на грязном, забрызганном кровью полу в Визжащей Хижине, когда Северус, на их глазах захлебываясь кровью, льющейся из рваной раны на шее, все равно смог найти силы отдать Гарри нужные воспоминания.
Гермиона прикусила щеку изнутри: думать о том, что этот мужчина любил и до сих пор любит маму Гарри, было почему-то очень больно.
А может все началось еще раньше: когда она маленькой второкурсницей с восхищением наблюдала за их с Локонсом импровизированной дуэлью? Тогда Снейп казался таким умелым, таким восхитительно ловким, а все его движения были плавными, отточенными, непринужденными.
Теперь прошло
А он… он так и останется гордым, неприступным, холодным профессором Зелий. Ведь он не красавец, нет. Но почему тогда эти черты лица-грубоватые, немного непропорциональные, но все равно такие притягательные-не дают ей о нем забыть. А его тонкие губы, которые никогда не улыбаются, а только презрительно ухмыляются… Как хотелось прикоснуться к ним своими губами, сорвать этот запретный поцелуй…
Гермиона одернула себя:
«Прекрати об этом думать. Это твой учитель!»
«Совсем скоро он перестанет им быть, — шепнуло хитрое подсознание. — И вы оба получите свободу в своих действиях».
«Но нужна ли она ему?»
— Мисс Грейнджер, — его хриплый голос отражался от каменных стен кабинета — В вашем распоряжении осталось двадцать минут. — Глубокие черные глаза непроницаемо смотрели на ученицу.
— Да, да, профессор Снейп. Мне осталось добавить последний ингредиент, — заверила гриффиндорка.
Хоть Гермиона и была погружена в размышления, руки заученными движениями продолжали выполнять все манипуляции: нарезали, крошили, перемешивали. Сейчас она низко склонилась над котлом, помешивая зелье, и готовилась добавить последний, решающий ингредиент.
Краем глаза она заметила, как Снейп поднялся и направился в ее сторону. Почему-то от осознания того, что сейчас мужчина окажется близко, буквально на расстоянии вытянутой руки, по спине пробежали мурашки, а низ живота скрутило непонятной судорогой. Гриффиндорка сама испугалась такой реакции. Она еще ниже склонилась над котлом, чувствуя, как щеки заливает румянец.
Гермиона видела, как его фигура замерла за спиной, чувствовала, как взгляд заскользил по ней, подмечая все движения. Больше всего хотелось поднять на него свои глаза, улыбнуться, а потом дотронуться до его щеки, обнять, прижаться к широкой, кажущейся каменной, груди… и чувствовать его каждой клеточкой.
«Грейнджер, заткнись и соберись!» — ругала себя девушка.
Рука потянулась к доске, на которой лежал нарезанный лирный корень.
— И Вы собираетесь добавить ЭТО? — с презрением спросил зельевар.
Грейнджер опешила, рука отдернулась, а она непонимающе посмотрела на мужчину, скрестившего на груди руки и наблюдающего за ее реакцией.
— Да, — охрипшим от волнения голосом произнесла Гермиона. Вся уверенность в успешной сдаче экзамена улетучилась. Что-то в его тоне и взгляде говорило о том, что она совершила ошибку. Вопрос: в чем?
Она наблюдала, как профессор опустил голову, буквально касаясь своим крючковатым носом нарезанных заготовок.
— И Вам не стыдно, мисс Грейнджер?! Посмотрите на эти неровные, перекошенные куски! Да это даже отдаленно не напоминает квадраты! Их нельзя добавлять: такое неряшество испортит зелье!
Гермиона смотрела на идеальные квадратики и чувствовала, как к горлу подкатывает ком. Главное, не разрыдаться прямо сейчас. Ей очень не хотелось показывать слабость этому сильному мужчине.