Побудь в моей шкуре
Шрифт:
– Ну, детей повидать, – напомнила она.
Повисло неловкое молчание, затем он мрачно сообщил:
– Детей я не вижу, даже не знаю их адреса. Где-то в Брэдфорде – а больше мне ничего не известно. Дженин – это моя бывшая жена – не хочет со мной даже разговаривать. Для нее я больше не существую.
И он посмотрел вперед с таким видом, словно пытался прикинуть, сколько тысяч населенных пунктов ему предстоит обследовать по пути к югу, прежде чем он окончательно сдастся.
– К тому же это было давно, – продолжил он. – За это время она, блин, на Луну
– Но тогда… – осведомилась Иссерли, так неловко при этом переключив скорости, что в коробке передач что-то жутко заскрежетало, – тогда куда же вы надеетесь добраться сегодня?
Пассажир пожал плечами.
– Глазго будет самое то, – сказал он. – Там много хороших пабов.
Заметив, что она вглядывается в дорогу, явно ища взглядом знак, указывающий стоянку, он понял, что его вскоре высадят, и, собравшись с силами, выпалил полную горечи сентенцию:
– Это все же лучше, чем сидеть в баре «Коммерческой гостиницы» в Алнессе с кучкой старых хрычей и слушать, как какой-нибудь долбаный идиот пытается петь «Копакабану».
– Но где же вы заночуете?
– У меня есть пара знакомых в Глазго, – сказал он, снова начав запинаться, словно вся энергия оставила его и развеялась в атмосфере. – Главное – застать их дома, и дело в шляпе. Никуда не денутся – мир-то тесен, верно?
Иссерли посмотрела вперед, туда, где возвышались заснеженные горы.
– М-м-м, – протянула она, сомневаясь в том, что Глазго только и ждет появления ее попутчика, чтобы распахнуть свои объятия. Почувствовав скепсис, мужчина развел своими огромными мясистыми ручищами, словно показывая, что в них ничего нет.
– Это правда: от ближних можно всего ждать, – сказал он. – Поэтому всегда нужно иметь варианты про запас.
И сглотнул слюну так энергично, что кадык заходил ходуном.
Иссерли кивнула в знак согласия, стараясь не выдавать своих истинных чувств. По спине у нее струился холодный пот, пробегали судороги, похожие на разряды электрического тока. Сердце прыгало в груди, и Иссерли с большим трудом удавалось дышать размеренно и спокойно. Крепко сжимая руль правой рукой, она посмотрела в зеркало заднего вида, изучив обстановку на дороге сзади и во втором ряду, затем проверила спидометр и еще раз посмотрела на пассажира.
Все в полном порядке, лучшего момента просто не придумать.
Заметив волнение Иссерли, он неуверенно улыбнулся и неловким резким жестом убрал руки с живота с таким видом, словно его внезапно разбудили и он удивленно взирает на мир, не зная, чего от него ждать в следующую минуту. Чтобы подбодрить его, она улыбнулась и едва заметно кивнула головой, словно в знак согласия.
И тут же средним пальцем левой руки повернула закрепленный на колонке руля рычажок, который выглядел как обычный переключатель света фар, поворотного сигнала или стеклоочистителей. Но это не было ни то, ни другое, ни третье. Этот рычажок приводил в действие маленькие впрыскивающие икпатуа иглы, которые бесшумно выскакивали из скрытых в обивке пассажирского сиденья трубочек.
Мужчина вздрогнул, когда иглы, пронзив
Иссерли слегка дрожащими пальцами взялась за другой рычажок. Тихое пощелкивание реле указателя поворота совпало с ритмом ее дыхания. Она съехала с дороги на парковочную площадку и плавно затормозила. Стрелка спидометра, подергавшись, застыла на нуле, машина остановилась, мотор заглох, а возможно, она сама выключила зажигание. Работа была сделана.
В такие моменты она всегда словно смотрела на себя сверху: маленькая красная «тойота», взятая в скобки асфальта. Грузовик с надписью «КОРМА ДЛЯ СКОТА» промчался мимо.
Потом, как всегда, у Иссерли закружилась голова и она, камнем рухнув с неба, вернулась обратно в свое тело. Голова ее при этом стукнулась о подголовник гораздо сильнее, чем голова ее попутчика, и Иссерли испустила судорожный вздох. Задыхаясь, она схватилась за рулевое колесо, словно пытаясь предотвратить дальнейшее паденье в недра земли.
Вернуться обратно на поверхность ей обычно удавалось далеко не сразу. Она считала про себя частоту дыхания, пока та не замедлилась до шести вдохов в минуту. Тогда Иссерли выпустила наконец из пальцев руль и сложила руки у себя. на животе. Это почему-то всегда ее успокаивало.
Наконец содержание адреналина в крови упало, и тогда она, уже совсем успокоившись, принялась за работу. Мимо в обоих направлениях проносились автомобили, но об этом Иссерли могла догадаться только по производимому ими шуму – после того, как она нажала кнопку на приборной доске, стекла «тойоты» помутнели, приобретя темно-янтарную окраску. Иссерли сама не заметила, как дотронулась до кнопки – очевидно, это произошло в тот момент, когда ее с головой захлестнул адреналин. Впрочем, и раньше, когда она приходила в себя, стекла всегда оказывались затемненными.
Мимо проехала такая массивная машина, что задрожала земля. Иссерли дождалась, пока отброшенная громадиной длинная тень проползет по «тойоте» и исчезнет.
Тогда она открыла перчаточный ящик и извлекла оттуда парик. Это был мужской парик, светлый и кудрявый. Повернувшись к пассажиру, который по-прежнему сидел неподвижно, как окоченевший, она водрузила парик ему на голову. Затем поправила несколько локонов сбоку и расчесала острыми ногтями челку так, чтобы та ровнее легла на лоб. Откинулась назад, чтобы оценить общий эффект и внести кое-какие поправки. Впрочем, пассажир выглядел точно так же, как выглядели до него все другие, а когда она переоденет его, он станет совсем от них неотличим.