Поцеловать первого встречного
Шрифт:
К чему я это? К тому, что у меня сейчас тоже автобус в области печёнки вот так дрыгается.
— Всё? Нечего сказать? — нечего. Вместо этого хлюпаю носом с утроенной силой. Что сильно выбивает из колеи Геру. — Да хорош сопли распускать, — моё лицо растерянно обхватывают ладонями, подтирая мокрые дорожки. — Я вот этих бабских нюней не переношу, учти. Они меня напрягают, так что завязывай.
— Так не смотри, — хочу вырваться, потому что самой противно быть такой рёвой-коровой, но не отпускают ведь. Дали бы минуту-другую — успокоилась,
— Да ну чего тебя вынесло-то? — стискивают меня в объятиях, позволяя уткнуться мокрой моськой ему в шею. — Хорош, правда. Я ж понятия не имею, что делать в такие моменты…
Я тоже не знаю. Но знаю чего хочу сама: прижимаюсь к нему как можно крепче. Один только его запах дарит какое-то непередаваемое умиротворение. Спокойствие. Поддержку. Веру в то, что не всегда всё должно заканчиваться неудачей.
Любит.
Любит?
— Чего ты хочешь? — тупой вопрос из разряда: "доброе утро, какой сегодня носок, я вот чайник поставил". Бред? Бред. Вот и здесь так же, но это единственное, что могу из себя выдавить.
— Тебя.
— Зачем?
— А чего нет? Ты прикольная.
Смех сквозь слезы — как никогда познаю сакральный смысл этой фразы.
— Это значит, что… — отстраняюсь, растирая красные глаза.
Гера задумчиво пропускает мои передние короткие пряди сквозь пальцы.
— Это значит, ещё помучаемся. Пока ты не пырнёшь меня складным топориком во сне.
— Или ты меня.
— Или я тебя.
Да. Мы однозначно друг друга стоим.
Эпилог
Несколько недель спустя
Москва. ВДНХ. Начало июля. Самый треш по погоде. От духоты и палящего солнца не скрыться, но мы снова возле фонтана «Дружбы Народов», спасаемся блаженной прохладой воды и долетающими до нас брызгами.
Майя сидит в инвалидной коляске, снимая игру Геры на мой первый айфон. У него качество всё получше, чем у андроидной развалюшки. Михей упрямый как осёл, не переубедишь, что это дело не понтов, а практичности, но капать на мозги я умею как никто. Так что старенькое яблочко теперь одно на двоих — чисто для съёмки. Удобно же.
— На какой день назначена операция? — уплетая мороженое в вафельном рожке интересуюсь я, когда видео в какой-то момент ставится на паузу, пока брутальный скрипач в перерыве подкручивает колки у инструмента, добиваясь только себе понятной идеальности звука.
Мой брутальный скрипач, прошу заметить. И это та-а-а-акое очешуенное ощущение.
— На этот четверг.
— Страшно?
— Страшно на заднице ровно сидеть и ничего не делать, а здесь не страшно. Волнительно, но скорей бы уже.
Майя пусть и храбрится, но понятно, что переживает. Операция — это всегда опасно, никто не застрахован от осложнений. Да и сто процентной уверенности в успехе она не даёт. Только надежду, и если та не
Но всё же мы почти не сомневаемся. Вместе выбирали среди московских врачей лучшего, просчитали наперёд варианты, посдавали кучу анализов, снизили потенциальные риски, так что очень скоро эти хорошенькие ножки побегут. Верняк!
— Хана пацанам будет, — ободряюще подмигиваю ей. — Готовься отбиваться.
— Брось.
— Не надо-не надо. Они и так заглядываются, шеи выворачивают. Я же вижу.
— Ну да. Только это и могут. Но разве подойдут?
— Трусы нет. Радуйся, что есть возможность сразу отсортировать мусор.
Благодарная улыбка соревнуется со смущением. Майя так мило краснеет, в тон малиновым волосам.
— Спасибо тебе. За всё. Что-что, а девушек выбирать мой брат умеет.
— Не понимаю, о чём ты, — лишь многозначительно поигрываю бровями, слизывая капающий с рожка пломбир.
Михеев тем временем возобновляет репетиции саунда, по которому скоро начнутся съёмки клипа. Получается интересный микс: вроде бы что-то хорошо узнаваемое из мейнстримных треков, но разбавленное собственным воображением. С должной компьютерной обработкой и профессиональным оборудованием должно получиться улётно.
На три вещи можно смотреть бесконечно: как увеличиваются просмотры попавших в реки роликов, как манит к себе подушка перед отбоем и как играет Гера. Мой личный антистресс: мелодичный и расслабляющий. Музыка всё же великая сила, особенно если её создают талантливые руки.
Так и сидим, наблюдая и ловя дзен. Морожка давно закончилась, так что в ход идёт купленная у метро черешня. Немытая, ну да и пофиг. Я микробов не боюсь, это они пусть меня боятся. И вообще, зараза к заразе не липнет, так что можно не париться.
К сожалению, ничто не длится вечно и посвященный нам двоим концерт тоже имеет свойство заканчиваться.
— Отбей кулачок, — вытягиваю перед вернувшимся к нам Михею сжатый кулак. Ух ты, послушно отбивает. Не переспрашивает по десять раз, не фырчит, не бубнит и глаз не закатывает. Дрессура идёт полным ходом. Такими темпами к концу года воспитаем из него покладистого, сговорчивого мальчика. — Ня, делюсь. Я не жадная, — протягиваю на раскрытой ладони спелую ягоду, но роняю её на землю, потому что меня ловят за запястье и, оторвав от насиженного места, притягивают к себе, оставляя на сладких от сока губах длительный жаркий поцелуй.
Иронично.
Ровно год назад, с разницей разве что в несколько дней, я улетела в фонтан едва ли не за тоже самое. Вот только на этот раз инициатива идёт далеко не от меня. И швырять никуда меня тоже вроде как пока не планируют. Хотя кто его знает, верно?
Как там сказал Гера? Время покажет?
Ок, пускай показывает. А я посмотрю, полюбуюсь. Заценю.
Кто знает, может ещё и ка-а-ак втянусь.