Поцелуй через стекло
Шрифт:
— Что-то случилось? — озвучила свою тревогу Вера.
— Убийство в том же общежитии. — И поймав непонимающий женский взгляд:- Где Капля… то есть Капитолина жила.
— И кто это?
— Ольга Шульпякова.
Вера закусила губу. Верный признак, что ошеломлена.
— Убийцу поймали?
— Задержали её соседку.
— Будешь писать?
— А куда деваться с подводной лодки? — Фраза, которая приберегается в этой семье для особых случаев.
— Послушай, Вильчек, а не связано ли это с тем разговором? Ну, то, что женщина нам поведала о смерти этой… маньячки.
— Не знаю, Вера. Надо обмозговать.
Женщина намёк поняла и удалилась на кухню. А супруг
А потому следовало не бежать впереди паровоза, а предоставить профессионалам разбираться в деле.
После обеда он открыл книжный шкаф и вытащил первый попавшийся под руку том. «Эстетика мышления» — значилось на обложке. Да, давненько он не упражнял мозг философией Мераба Мамардашвили. Страница также была выбрана наугад.
«Когда ты остаёшься один на один с необходимостью думать, не умея ничего другого, когда обречён делать невозможное, то только тогда можно до конца продумать что-то… У мысли нет никаких промежуточных компенсаций и успехов…»
«В точку сказано!»
Вилен Владимирович взял книгу и присел на диван, а не на стул. «Какое-никакое разнообразие!»
«…Я могу бесконечно вглядываться в пирожное, которое держу в руке, описывать его и путём описания того, что я вижу, никогда не приду к тому, к чему приведёт меня непроизвольное внимание, такое описание не проясняет его содержания в смысле восприятия. Я смотрю на пирожное (у Пруста оно называется „мадлен“) и пытаюсь максимально представить его составные части. Но это дурная бесконечность!»
«Вот именно! Испытано на себе».
«Из известного нельзя получить больше того, что оно содержит, из комбинация значений, составляющих известное, нельзя получить новое или неизвестное. Здесь нечто подобное тому, что происходит в русской пословице, определяющей обыск: ищут то, что сами подложили».
Прочитанное не прибавило оптимизма, положив закладку на страницу 85, Адаев отложил книгу и двинулся по опостылевшему маршруту. К окну. Итак, он отказывается заниматься «дурной бесконечностью».
А что взамен?
Надо увидеть собственными глазами хоть часть картины. Не хватает воображения, чтобы представить детали. К тому же подававшаяся гомеопатическими дозами информация, в которой не за что уцепится. Ну судите сами.
На улице Озёрной обнаружен труп руководителя известного в городе театра «Дебют» со следами насильственной смерти. Подозреваемый задержан. Возбуждено уголовное дело.
Для полицейского сайта, допустим, сгодится. Но не для городской газеты.
Редактор снова принялся мерить пространство шагами. А с каждым днём оно уменьшалось в размерах.
Глава 13
Страдания юного буржуа
Итак данная особа исчезла со всех его радаров. Как выразилась бы Нора, «уехала и адреса не оставила!»
Похоже, что пап-мам вздохнули с облегчением. Пожалуй, они всерьёз опасались этой девчонки. «Наивная. Невинная. И оттого опасная». Кто из них дал Мирре такое определение? Теперь уже не важно. Тем более, что девушка не только адреса не оставила, но и своей фотки. Впрочем, в их доме ей было не до сэлфи. А зря. Тату у неё — классное. Даже отец оценил. Что-то про стигматы толковал. А на взгляд Луки, просто девочка помешана
Но это ещё не самая жесть. Судя по тому, что будущий отдых планируется провести в бюджетной Турции, дела у Дамировых обстоят не блестяще. «Финансы поют романсы!» — так сказанула бы бабушка Нора. А для подобного вывода наличествуют многие признаки. Так готовая продукция, для которой прежде предназначалось специальное помещение, теперь складируется в их собственном подвале. «Выгоднее сдать площади в аренду!» — обосновал решение отец. Но Лука-то сообразил: не от хорошей жизни принимаются такие решения. Книги расходятся плохо. И как ещё один пример кризиса: начинающий автор, который печатал в «Библиофиле» свои произведения за деньги, в отчаянии, что нет продаж, взял и бросил весь тираж в костёр. Старшие-Дамировы, чьи детство и юность, прошли в эпоху острого книжного дефицита, у которых рука не поднимается навести порядок в семейной библиотеке, то есть сдать в макулатуру устаревшие издания, были крайне возмущены. «Варварство!»
Одно может служить утешением: поступления на дебетовую карту идут исправно. В издательстве он числится редактором, и как выражается незабвенная Нора, «солдат идёт, а служба идёт!» Но не будем пристрастны к мальчику: время от времени он выполняет поручения главного редактора. Когда случается аврал. Обычно в конце квартала, когда на Софию сваливаются дополнительные заботы.
Ну а в остальные дни… «Твори, выдумывай, пробуй!» — Этот замшелый слоган из советского прошлого повадилась повторять не только Нора. А вся загвоздка в том, что родителям втемяшилось в голову сделать из него писателя. Им невдомёк, что из отпрыска и приличного блогера не вылупится. Что он выдаст в своих текстах? Жизнь «Красных кирпичиков»? Чтобы вызвать на себя огонь из всех пушек за периметром. Оно ему надо? (А всё-таки следует признать: лексикон у мальчика, благодаря его народным корням, сравнительно богат и разнообразен). К сожалению, этого недостаточно.
Вот и остаётся юному буржуа сиднем сидеть на своей мансарде, шастая по Интернету и койкам фрэндих.
На этом поток его сознания становится на паузу: стук в дверь. Деликатный. Отцовский.
Какой-то он подавленный в последнее время. Наверняка из-за бизнеса. Давно следовало перепрофилировать этот «Библиофил» в…
— Сынок! Есть разговор.
— По поводу чего?
— Как мужчина с мужчиной.
«Неужели про тёлок? — Ну это сомнительно. Папа мужал в те годы, когда слово „секс“ писалось ещё с маленькой буквы, а между мальчиком и девочкой выдерживалась дистанция типа нынешней санитарной».
— Лука, есть обстоятельства в жизни…
— Непреодолимой силы?
— Ну типа того…
— Пап, если ты о грядущем банкротстве, то…
— Нет-нет, до этого не дошло. Пока. Тем не менее денег, признаться, у нас стало меньше. И отчасти это объясняет…ну в общем…
— Что, папа? Скажи прямо.
— Лука! Сынок! Будь у меня возможность, я бы никогда не дал повода. Короче, мы с твоей мамой очень хотели ребёнка. Но всё откладывали, потому что желали для него…
— Лучшей жизни?