Поцелуй горца
Шрифт:
— Мадам? — позвала Мириам таким милым голоском, что только другая женщина могла бы различить в нем стервозные нотки.
— Да?
— Я понимаю, что американцы… отличаются… от нас и, возможно, ваших ног не видно на полу, потому что вы встали на стул и любуетесь одной из наших новых камер слежения, но в этом магазине дети, а в Шотландии строго относятся к их воспитанию. И ваша кабинка не предназначена для совместной примерки.
Лицо Гвен пылало.
— Отпусти меня, придурок, — прошипела она, толкая Друстана в грудь.
Он взглядом пообещал, что они продолжат начатое, —
— Как пожелаешь, женушка, — промурлыкал он, открывая ей дверь с галантным поклоном.
Гвен покраснела. Она так надеялась, что он не расслышал их перепалки с Мириам. Гвен шагнула наружу. Мириам, пылающая праведным гневом, уставилась мимо нее на Друстана МакКелтара — стоящего в расстегнутых джинсах и без футболки.
— О Боже. — Продавщица облизнула губы. — Я принесу хаки.
Но не сдвинулась ни на дюйм, и Гвен захотелось ее пнуть. А еще лучше — затолкнуть подальше в череп ее вытаращенные глазки.
— Вы собирались принести штаны, — сухо напомнила Гвен.
— Ой, да, — засуетилась Мириам. — Если хаки не подойдут… э-э-э… по размеру, можете попробовать спортивные штаны. Они довольно… просторные.
Ослепительно улыбаясь Друстану, она переводила взгляд с его паха на руку без обручального кольца и обратно.
— Отлично. Вот и принесите.
Гвен взглянула на Друстана, захлопнула дверцу примерочной, привалилась к ней спиной и вздохнула, собираясь с мыслями.
— Я хочу пурпурные штаны, девушка, — раздалось из-за двери.
— Нет, — раздраженно ответила она.
— И пурпурную рубашку.
«Ни в коем случае», — подумала Гвен. Этот насыщенный цвет невероятно оттенит его темные волосы и смуглую кожу. Может, в черном он будет выглядеть более… тусклым. Помечтать-то можно? Спустя несколько минут и пару приглушенных проклятий Гвен услышала, как джинсы упали на пол. Воображение с готовностью выдало картинку — его обнаженное тело, — и Гвен принялась размышлять о том, кто в течение последних суток мог подсыпать ей афродизиак.
«Найди мужчину, которому ты сможешь довериться в трудную минуту, с которым сможешь спорить при необходимости, от прикосновения которого будешь просто гореть», — сказала ей Беатрис. Ну, с горением все в порядке, и спорить они тоже могут…
Гвен помотала головой, отказываясь думать о том, что ее идеальный мужчина — сумасшедший.
А вдруг он был прав по поводу ступни? Вдруг без специальных ограничений все может вырасти больше, чем обычно? То, что было у него в штанах, ощущалось совсем не как носок. Оно больше походило на тубус с теннисными мячами, который Гвен заметила на кассе магазина. Девушка посмотрела на свою грудь. Стоит ли перестать носить лифчик и стринги и перейти на старое доброе плотное белье?
Ну и как она теперь посмотрит ему в глаза?
Спортивные штаны подходят, с облегчением понял Друстан. А вот те голубые точно были орудием пыток, после которых невозможно продолжить род. Может, во времени этой девушки мужчины устроены как-то иначе? Тех, что шагали по улицам, штаны совершенно не стесняли. Может, там просто нечего сжимать? Тогда в этом столетии должны водиться сотни неудовлетворенных женщин, однако в данный
Гвен Кэссиди сотворила с ним нечто невероятное. В ее присутствии у него подгибались колени, и при этом он чувствовал себя невероятно могучим. Сила друидов и чисто мужское вожделение струились в его венах вместе с кровью, грохотали в ушах. Когда Друстан прикасался к этой девушке, все в мире обретало смысл, становилось чудесной, математически выверенной конструкцией. Ему следовало бы испугаться, потому что, обнимая эту девушку, он забывал обо всем, даже о клятвах.
В свое время друиды просчитали, что чем больше объект, чем больше его объем и масса, тем сильнее сила притяжения, которая влечет к нему другие объекты. Друстан всегда считал себя ходячим подтверждением этой теории, но Гвен, крошечная Гвен, которая почти ничего не весит, притянула к себе весь его мир. Она нарушала все законы природы.
Друстан вздохнул и заставил себя не думать о ее маленьком теплом теле. Он посмотрел на себя в зеркало. Черные штаны (по имени Адидас) ему подошли, но оказались мешковатыми. На лодыжках и на поясе они держались при помощи странной упругой ткани. Из всего предложенного это был наиболее приемлемый вариант. Ему нравилась темная шерстяная ткань, гладкая снаружи. Друстан подозревал, что она непромокаемая. Пурпурный цвет был бы лучше, но и черный вполне подходил. Не королевский цвет, но и не рабский.
Голубые штаны были болезненно узкими, в них невозможно было даже обуться, да и сам цвет, казалось, не хотел на них держаться. Ни один ткач его клана не признался бы в том, что из-под его рук вышла эта мерзкая штука. А штаны, которые называли «хаки», неплохо сидели на нем, однако их цвет обозначал фермерское сословие, а МакКелтары не были фермерами. Плед Друстана был пурпурно-черным, с вплетением драгоценных серебряных нитей. Горец скатал плед, перевязал его кожаными ремнями и зажал под мышкой. Люди этого века явно не подчинялись бреону. По всему магазину были развешаны вещи разных оттенков пурпурного, и кто угодно мог их купить. МакКелтары много столетий назад на торжественной церемонии получили право носить семь цветов гэльского короля. Лэрды клана МакКелтаров всю жизнь носили пурпурный.
Господи, он тоже — всю жизнь. Возможно, никого из его клана не осталось, но он еще жив и, как только доберется до камней, найдет способ все исправить. Ему было неуютно в этом мире, мысль о путешествии в машине была неприятной, но, чтобы добраться сегодня до замка МакКелтаров, Друстан оседлал бы и огнедышащего дракона.
Горец молился о том, чтобы Сильван каким-то чудом смог продолжить род — пусть отец уже не молод, но ведь в принципе такое возможно — и в этом веке жили его наследники, живые и здоровые. Молился о том, что, если это не так, пусть хотя бы замок устоит перед напором времени, тогда он закрепит каменные плиты и завтра в полночь шагнет в свое время. Там не будет странных шумов, отвратительной вони и неверного ритма самой Геи.