Поцелуй, Карло!
Шрифт:
Тони сел рядом с Ники за стол с реквизитом.
– Что за костюмчик? Кто-то умер?
– У меня потом свидание.
– Не видать нам твоей девушки как своих ушей, да?
– Сегодня и увидите.
– Да ну?
– Она придет на спектакль.
– Впервые. Она существует на самом деле! – Тони подмигнул Ники. – И сколько вы уже помолвлены?
– Я подарил ей колечко семь лет назад.
– Семь лет. Хорошо вызрели, значит. – Тони медленно затянулся и так же медленно выдохнул. – Я не был таким везунчиком. Стоило мне сделать предложение Шэрон и подарить ей бриллиант, она тут же назначила дату свадьбы через полгода.
– Шэрон – прекрасная девушка.
– Ага, – согласился Тони без всякого энтузиазма. – Тебе сколько лет?
– Двадцать восемь.
Тони лукаво усмехнулся.
– Неудивительно, что ты прошел всю войну. Очень уж ловко уворачиваешься от пуль.
Ники вышел за сцену и проверил суфлерскую кафедру в левой кулисе. Потом открыл сценарий и включил маленькую настольную лампу. И тут же почувствовал, как по спине колко пробежался сверху вниз десяток длинных ноготков.
– Ты такой зажатый, – прошептал женский голос. Ногти снова взобрались наверх и щипали загривок Ники, пока каждый волос у него на голове не встал дыбом, словно шерсть у перепуганного кота.
– Сегодня на спектакль придет моя невеста.
Ники потянулся назад, чтобы убрать руки Джози Чилетти со своей шеи, но те и сами убрались, сбежав к пояснице.
– Я тебе не верю, – прошептала Джози.
– Она будет сидеть в партере.
Джози обняла Ники за талию и со стуком уткнулась лбом ему между лопаток.
– Хочешь, я вас познакомлю? – спросил Ники.
Джози ослабила хватку, обошла кафедру и встала лицом к Ники, расстроенная тем, что он разрушил магию их притворства, испортил игру. Ее тонкое красное атласное платье было туго перетянуто в талии, а елизаветинское бюстье так высоко вздымало груди, что шея пошла складками. С последнего ряда галерки Джози казалась красоткой, но вблизи в свои пятьдесят три вызывала в памяти образы Пикассо. У нее были близко посаженные серо-голубые глаза, иссиня-черные волосы и горячечные губы. Рабочая лампочка над кафедрой беспощадно сгущала тени там, где надо бы высветлить.
– Я больше не твоя девушка?
– Джози, ты же замужем.
– А, этот.
– Этот, этот. Берт Чилетти, да? Твой супруг.
– Но что, если бы…
Ники и Джози играли в эту игру с первого дня его работы в театре.
– Если бы ты не была замуж-ж-жем… – прожужжал Ники.
– Продолжай, – промурлыкала Джози.
– …а я не был бы обручен…
– Фу! – Джози не смогла сдержать отвращения, за возгласом последовала драматическая пауза. Недаром она все-таки была опытной и почти профессиональной актрисой регионального театра.
Ники продолжил:
– И если бы ты по годам не годилась мне в ма…
– Долой эту строчку!
– В молодые няньки?
– Так-то лучше.
– Тогда, конечно, ты была бы мне прекрасной парой, и кто знает, куда бы это нас завело.
– О Николас, как же ты прав! – Джози глубоко вдохнула, принудив содержимое своей грудной клетки подняться так высоко, что ее груди почти стукнулись о подбородок, но выдохнула прежде, чем это случилось. – Время – это все. В театре. В жизни. В любви. Ты и я? Мы живем по часам со сломанными стрелками.
Калла в белом вечернем платье и розовых балетках вытащила шкив, чтобы освободить занавес, и тот упал с громким стуком.
– Роза открывает театр! –
– Пойду-ка я лучше одеваться, – промурлыкала Джози, словно обещая, что ее коготки не в последний раз щипали ему затылок. Ее атласные туфли без задников шлепали всю дорогу до гримерки, словно копыта у пони, которому необходимы новые подковы. Ники покачал головой и сложил по порядку страницы сценария. Все-таки ведущая актриса нуждается в громадной моральной поддержке.
– Выглядишь прекрасно, – сказал Ники Калле.
– Спасибо.
– Пожалуйста, – сказал Ники, а потом пробормотал: – Ледышка.
– Кто? Я?
– Ага. Прямо пронзила меня холодом. Морозом обдала. Как в первый день зимы. Наверное, за то, что из-за меня упала.
Калле пришлось задуматься.
– А, это? Нет, ты не виноват, я отвлеклась.
– И я.
– Почему?
– Неважно. А почему в платье? Что-то намечается? То юбка, теперь платье. Наверное, пожарная команда попросила назад свои комбинезоны?
– Ты сущий паяц. Если тебе так не терпится узнать, я иду на свидание.
– Кому-то повезло.
– Ты так думаешь? – Глаза Каллы сощурились.
– Наконец-то убедится, что у тебя есть ноги. Все парни Саут-Филли ликуют.
Калла закрыла глаза и разгладила складку между бровей.
– Ники, мне нужно с тобой поговорить.
– Кто угодно, кроме меня. У меня есть невеста, и Джози стоит в очереди. Пока я до тебя доберусь, тебе исполнится шестьдесят два.
Калла сплела руки и уставилась в пол.
– Я не могу себе позволить держать тебя в команде. Боюсь, это твой последний вечер.
Ники с трудом сглотнул.
– Ты меня увольняешь?
– Хотелось бы мне, чтобы финансовая ситуация была иной и все было по-другому.
– Я зарабатываю всего семьдесят пять центов за вечер.
– И даже их я не могу себе позволить.
– Дело не в качестве моей работы?
– Ты знаешь пьесу лучше актеров. Ты мне нравишься. Ты делаешь все, что я ни попрошу. Но наши сборы на нуле. От чего-то придется отказаться.
– Ты имеешь в виду «от кого-то».
– Прости. – Калла положила руку на кафедру, словно хотела как-то разрядить обстановку. – Если тебя это как-то утешит, я ненавижу эту часть своей работы. Ненавижу. – Она направилась к лестнице.
– Калла?
– Что?
– А знаешь, я тут подумал – не нравится мне твоя прическа.
– Моему отцу тоже.
Калла пошла вниз по лестнице.
Ники был потрясен, ошеломлен. Его ни разу еще не увольняли, и уж точно его никогда не увольняла девушка в белом платье из хлопкового пике. Благо его единственными нанимателями были родной дядя и Армия США, и если семья никогда не лишила бы его работы, а свою почетную отставку он заслужил верой и правдой, то холодная и внезапная ликвидация Каллой его должности в театре очень задела Ники. Но, как ни больно было Ники, у него оставалась еще работа, и он должен ее выполнить, как и все остальные люди театра, так что, выкинув плохие новости из головы, он целиком отдался представлению. Он разберется в своих чувствах, как только упадет занавес в финале, а теперь насладится всем оставшимся ему временем в театре, остановит мгновение. Ники не однажды слышал, как Сэм похожими словами наставлял актеров на репетиции, и поскольку его суфлерская работа проходила исключительно за кулисами, это только поможет не отвлекаться от насущной задачи.