Поцелуй, Карло!
Шрифт:
Ники посмотрел на него:
– Ты можешь измениться. Ты можешь перестать играть на деньги.
Голова Джио так резко повернулась к Ники, что оба услышали хруст шейных позвонков.
– Я не могу перестать. Это во мне заложено.
– Надо бороться.
– Я и борюсь. Иногда. Пытаюсь. Держу страсть в узде какое-то время, а потом прорывает и все начинается заново – еще хуже. Лучше уж, наверное, поигрывать пару раз в неделю, спустить несколько зеленых и выпустить пар. Это облегчает потребность. А если я завязываю, то ни о чем больше думать не могу. А потом сдаюсь, и тогда словно плотину прорывает – я возвращаюсь за стол, и там меня засасывает, пока я не начинаю тонуть.
– Ужасно.
– Еще
Джио швырнул окурок в окно, откинулся на сиденье, надвинул козырек «вестерн-юнионской» фуражки на нос и тут же уснул, будто по щелчку гипнотизера.
Ники восхищался способностью Джио спокойно спать, будучи в долгу как в шелку, причем у самых гнусных типов из клуба Казеллы, и одновременно жалел его. Джио измотался, его нервные ресурсы были на исходе, банковский счет опустел. Они с Мэйбл ругались только за закрытой дверью, но двери в доме 810 по Монтроуз-стрит были такими тонкими, что вся семья знала, когда у Джио случалась плохая неделя, а когда – удачная. Как же это невыносимо, думал Ники, красться домой без гроша, спустив за одним из столов Казеллы недельное жалованье, вместо того чтобы победителем с полными карманами денег мчаться в объятия возлюбленной жены. Ничего удивительного, что Джио не хочет, чтобы Ники женился, ему самому это не принесло счастья. Во всяком случае, не в дни проигрыша.
Ники покрутил ручку радио, как медвежатник крутит рычажок сейфа, но не нашел ничего интересного, так что опустил окошко, чтобы свежий ветерок обдувал его на ходу. Ничто не могло нарушить сон его кузена, даже крутые виражи, которые Ники пришлось преодолевать в предгорьях Поконо.
Таблички со стрелками, указывающими на группу деревушек в складках у подножия гор Поконо, включая Ист-Бангор, Бангор и Розето, были прикреплены к одному столбику на выезде из Страудсберга. Ники свернул на горную дорогу, ведущую в конечный пункт его поездки.
На Розето он наткнулся внезапно, и улица, напоминавшая раздвоенную куриную косточку, привела его прямо на Гарибальди-авеню – главную деревенскую магистраль. Оранжевое солнце пронизывало розовые облака, его золотые и фиолетовые лучи освещали городишко, украшенный для встречи важного гостя. На каждом крыльце висели корзины с цветами, флаги реяли на ветру – итальянский штандарт рядом с американским. Переплетения зеленого, красного и белого шелка пересекали улицу насколько хватало взгляда. Повсюду висели от руки нарисованные плакаты:
CHE BELLO AMBASCIATORE!
VIVA ITALIA!
ROSETO VALFORTORE ETERNA! [24]
Ники медленно ехал вверх по улице и остановился на верхушке горы возле церкви Пресвятой Богоматери Кармельской, несомненной архитектурной жемчужины города – с колокольней, затейливыми окнами-розетками и стенами из величественного серого гранита, разделенного инкрустациями из завитков рубинового, изумрудного и темно-синего витражного стекла. Церковная площадь тоже была празднично украшена, ступени обрамлялись фигурно подстриженными кустами и корзинами цветов, перила оплетали разноцветные ленты.
24
Очень приятно, господин посол! Да здравствует Италия! Розето-Вальфорторе навсегда! (ит.)
Когда Ники парковался у входа, шины ткнулись в бордюр, и толчок разбудил Джио.
– Уже приехали? – встрепенулся Джио.
– Не совсем.
Джио выглянул в окно, прищурился на громадину церкви, на величественный гранитный фасад.
– Я умер?
– Нет, это просто
– Зачем?
– Ты серьезно, Джио? Одному из нас отчаянно необходимо небесное вмешательство.
– Жаль! Не знал я, что у тебя тяжелые времена.
Джио снова прикрыл фуражкой глаза и уснул.
Ники стоял в притворе храма. В воздухе витал запах воска и ладана, напомнивший Ники его церковь и ту благость, которую он чувствовал там. Внутри храм Пресвятой Богоматери Кармельской являл собой типичный образец барочной архитектуры из золотистого мрамора с акцентами красного бархата. Бледные колонны цвета слоновой кости выстроились вдоль центрального прохода. Скамьи тоже были увешаны лентами, алтарь украшен алыми розами, белыми гвоздиками и зелеными ветвями папоротника. Статуи святых у стен боковых рядов парили над скамьями, как судьи над бейсбольным полем.
Ники преклонил колено у последнего ряда, осенил себя крестным знамением и сел на скамью, прямо на стопку памятных буклетов к городскому юбилею. Он открыл один из них и принялся читать историю возникновения Розето. И увлекся, словно история города была волшебной сказкой. Сколько всего случилось в этом городишке! Кого только не было на фото – и работницы швейной фабрики, и приходские священники с его преосвященством из близлежащего Нескуэхонинга, и сестры из монастыря Святого Иосифа, и рабочие местных сланцевых карьеров. Ники убрал буклет в нагрудный карман форменной куртки, прежде чем преклонить колено на прощанье. На обратном пути он прихватил у дверей проспект с программой юбилейных мероприятий, подумывая о том, как здорово будет закатиться на ярмарку в Розето вместе с Пичи. Она обожает такие свидания.
Когда Ники вернулся в машину, хлопнувшая дверь не разбудила кузена, и Ники пришлось его растолкать.
– Пора вручать телеграмму.
– Ага. – Джио мгновенно проснулся.
– Ты по ночам никогда толком не отдыхаешь, да?
– Сплю урывками в лучшем случае.
– Потому что возвращаешься поздно.
– У меня столько всего в голове.
– Еще бы, такое напряжение – обдумывать, где бы еще спрятаться.
– Как ты прав, кузен.
Ники повернул на Трумэн-стрит, опрятный квартал двухэтажных домиков, обшитых деревом и выкрашенных в пастельные тона, вперемежку с кирпичными постройками на две семьи, украшенными разноцветными навесами в полоску. Остановившись возле одноквартирного дома 125, он протянул Джио телеграмму. Идя нога за ногу по дорожке к дому, Джио поправил форменную фуражку телеграфной службы «Вестерн Юнион», а потом постучал в дверь. Красно-бежевый полосатый навес на фоне кирпичной стены выглядел пронзительно-ярким и чистым. Ники сделал себе в уме заметку купить тенты для дома, который они с Пичи приобретут на Уортон-стрит, очень уж они украшают фасад.
– Порядок, – сказал Джио, садясь в машину.
Взбираясь по Гарибальди-авеню к дороге из города, Ники заметил поле, огороженное для ярмарки. Там стояли пустые палатки и прилавки с рекламой распродажи torrone [25] , сэндвичей с колбасками и перцем и zeppoli [26] в кулечках. Треугольные вымпелы цветов итальянского флага хлопали на ветру. Вдалеке нехотя поворачивалось безлюдное чертово колесо, солнце проглядывало сквозь его ярко-синие спицы.
25
Нуга (ит.).
26
Пончики (ит.).