Поцелуй кобры
Шрифт:
По дороге нам встретилась странная похоронная процессия.
— Это хоронят йети, — сказала Хилари, перехватив мой недоуменный взгляд. Лица у людей были скорее веселыми, чем грустными.
Перед моим мысленным взором вновь возникло это жуткое чудовище, и я с горечью подумал о том, что в этом мире еще много неразгаданных тайн, хотя порой мы и не хотим в
Прибыв в Кхумбу, я немедленно связался с президентом британской разведки, и он отправил нас специальным рейсом прямо в Лондон. Оттуда я позвонил в Вашингтон Хоуку и обо всем ему подробно доложил, упомянув и о сенсационном репортаже Хилари.
— Публикация этого материала чрезвычайно важна для нее, — добавил я при этом. — Если он утратил актуальность для нас, то почему бы и не ознакомить с ним мировую общественность?
— В нашем деле ничто не утрачивает актуальность, Ник! — сухо возразил шеф. — Дипломатический скандал порой вспыхивает из-за сущего пустяка, а заканчивается военным конфликтом.
— Значит, репортажа не будет, — упавшим голосом сказал я.
— А знаешь — пусть публикует! — неожиданно воскликнул Хоук. — Китайцы все равно напечатают опровержение и обзовут нас лжецами и интриганами. К их негодующим воплям все уже привыкли.
— Она очень обрадуется, — сказал я.
— И на радостях отблагодарит тебя, как водится, — съязвил Хоук. — К концу недели жду тебя в офисе, так что не увлекайся.
— Так точно, сэр! — ответил я и положил трубку.
Хилари тотчас же повезла меня знакомиться с ее родителями и младшим братом. Как и любой подросток, он был полон энергии и энтузиазма. Он засыпал меня вопросами, а потом потащил нас с Хилари в свою комнату и с гордостью продемонстрировал клетку со своим любимцем.
— Это черный полоз, — пояснил он. — Очаровательное существо, не правда ли? Хотите подержать его в руках? Вы ведь не боитесь змей?
У меня вытянулось лицо, а Хилари прыснула со смеху.
— Ты что-то говорила мне об уютном домике в деревне, — напомнил ей я.
— Сейчас возьму ключи, —
Мы попрощались с ее братом и его любимцем и поехали в Суррей. Только там, в тишине английской провинции, я обрел наконец желанный покой. Добравшись до коттеджа уже в сумерках, мы сперва поужинали в местном трактире, а потом уселись возле камина в гостиной на толстом ковре. Щеки Хилари раскраснелись, волосы отливали золоченой бронзой. Мы словно бы снова очутились в пещере в Гималаях. Дрожа от страсти, Хилари упала ко мне в объятия, стаскивая с себя одежду. Я целовал ей грудь, живот и бедра, и ее сладострастные вздохи и стоны становились все громче и пронзительней. Она умоляла меня любить ее еще и еще, и так продолжалось трое суток, в течение которых мир за стенами коттеджа перестал для нас существовать.
На рассвете четвертого дня я вспомнил, что через несколько часов мне нужно быть в Нью-Йорке, чтобы оттуда добраться до Вашингтона, где ждет меня Хоук.
— Ты когда-нибудь еще навестишь меня? — с грустью спросила Хилари.
Я не стал обнадеживать ее, а лишь криво улыбнулся ей в ответ.
— Но я все равно буду надеяться, Ник, — вздохнула она. — Ты помнишь, что я тебе сказала тогда, в пещере?
— Что именно? — вскинул брови я.
— Я сказала, что ты бесподобный любовник, но не создан для настоящей любви.
— А я и не пытался это опровергнуть, — улыбнулся я.
— И еще я сказала, что после тебя в сердце остается незаживающая рана, — добавила она. — Как я только сейчас поняла, я в этом не исключение.
Утром Хилари отвезла меня в аэропорт. Ее открытое милое лицо стояло у меня перед глазами, пока самолет не оторвался от земли и не взмыл к белым облакам, напоминающим снежные сугробы. На меня вдруг снова пахнуло холодом, и перед мысленным взором возник образ Кхален. Что же сильнее — любовь или страсть, задумался я. Конечно, порой эти чувства приходят одновременно, но лучше стараться не смешивать их. А может быть, и нет?