Поцелуй на бис
Шрифт:
Скотти и три его ассистента ходили в толпе на сцене, разговаривая то с одним, то с другим актером, поправляя реквизит и выкрикивая команды осветителям.
— Судя по тому, как идут дела сегодня, завтра просто не может быть хуже, — сказала Кэрри, погрозив пальцем своему маленькому мигуну. Детишки сидели прямо перед ними на двух рядах. — Что это с вами сегодня? — спросила Кэрри серьезного маленького первоклассника — точную копию своего старшего брата Стиви, — поправив желто-розовую шляпу у него на голове. — Вы устали сидеть? Проголодались? Я думаю, мы почти закончили, осталось совсем немного посидеть тихонько.
— Я сижу тихонько, тетя, — ответил мальчик, переглядываясь с одноклассниками.
— Дорогой,
— Эта девчонка, мам. Она испачкает мой костюм. Или заразит меня. Что? Какая девчонка?
— Хлоя. Подружка мисс Миллер из другой школы. Она вся красная и говорит, что, кажется, заболела. Я не хочу заразиться.
Хмуро переглянувшись, обе женщины встали со своих мест и направились к тому месту, где сидела Хлоя. Вокруг нее образовалось пустое место, другие дети предусмотрительно отсели подальше. Лицо девочки действительно было красным, глаза — полузакрыты.
— Хлоя? — Августа подошла к девочке, переступив через несколько пар коротких ножек. — Хлоя, дорогая. Тебе нехорошо?
Влажные карие глаза с несчастным видом смотрели прямо на нее. Сердце Августы больно сжалось. Присев рядом, она обняла несчастного ребенка.
— Да ты вся горишь, дорогая. Почему ты ничего не сказала?
— Я хочу участвовать в пьесе.
— Знаю, милая. Но это невозможно, если ты больна. Пойдем. Пойдем со мной, Хлоя. Скажем твоему папе, а потом один из нас отвезет тебя домой.
— Но я хочу участвовать в спектакле. Мне станет лучше завтра?
— Не знаю. Надо подождать и посмотреть. А сейчас пойдем. Э, да тебе совсем плохо!
Низко опустив голову, Хлоя последовала за Августой. Кэрри, которая сразу поняла, что ребенок болен, пошла сообщить об этом Скотти, который уже приближался к ним уверенными шагами.
— Что здесь такое? Больной житель страны Оз, не так ли? — Скотти опустился на одно колено рядом с дочерью. — Что с тобой, Хло?
Девочка снова покачала головой, затем уткнулась личиком в плечо отца. Скотти подхватил ее на руки и стал мерно покачивать.
— Я отвезу Хлою домой, — сказал он, бегло окидывая взглядом сцену, словно желая убедиться перед отъездом, что вверенная ему территория в порядке.
— О, я могу отвезти ее сама, — предложила обеспокоенная Августа. — Или, может быть, в больницу? Хлоя вся горит и выглядит такой… Вообще-то лучше я прослежу здесь за всем, а ты отвези ее в больницу. Я приеду к вам, как только освобожусь.
— Нет, нет. Пока что я отвезу ее домой. Но буду очень признателен, если ты останешься здесь последить за моими режиссерами. Они знают, что делать, но им может потребоваться помощь.
— Да, конечно. Поезжай. Если надо будет, позвони маме. Она незаменима в критических ситуациях. И позвони мне… хотя нет, не надо. Я скоро сама буду дома. Не волнуйся. Генеральные репетиции всегда ужасны. Завтра все будет хорошо. Сейчас главное — Хлоя.
К всеобщему восторгу, Скотти вдруг наклонился к Августе и накрыл ее рот поцелуем.
— Все будет нормально, — сказал он. — Дети часто болеют, но быстро выздоравливают. Позвони мне, если что не так. Увидимся позже.
— Хорошо, — сказала она. Хлоя на прощанье погладила Августу по руке, а та послала ей воздушный поцелуй.
Августа смотрела вслед удаляющимся Скотти и Хлое, вдруг осознав, что они уносят с собой частичку ее сердца. Ей открылась неожиданная истина — без этих, самых дорогих ей людей ее жизнь будет пуста и никчемна.
— Пойдем, — тронула ее за рукав Кэрри. — Чем скорее мы приведем в порядок эту комедию ошибок, тем скорее попадем домой.
— Как ты думаешь, с ней все будет в порядке? Я ведь почти ничего не знаю о детях. Я чувствую себя такой…
— Беспомощной? Что ж, добро пожаловать в стан матерей, мисс Миллер. Скоро привыкнешь.
С этими словами Кэрри отправилась наводить порядок в Изумрудном городе.
А Августа со вздохом подумала о том, что ее идея взять Хлою участвовать в спектакле обернулась неприятностями для близких ей людей. И это была полностью ее вина. Если бы она держала тогда рот на замке, ничего подобного не случилось бы. Хлоя была бы сегодня с матерью. Может, она даже не заболела бы и… О! Ведь мать Хлои отправилась со своим бойфрендом в романтический отпуск в честь Дня благодарения, думая, что с Хлоей все будет в порядке, что она примет участие в постановке, а потом отпразднует это вместе со своим отцом. Что, если Хлоя действительно серьезно больна? Смогут ли они вовремя связаться с Дженис? Или… но даже если это обыкновенная простуда, девочка все равно не сможет участвовать в представлении. Достаточно ли будет их сочувствия, чтобы утешить ее? И не покажется ли малышке, что она подвела и разочаровала отца и Августу тем, что не может играть в пьесе? Важно дать ей понять, что ее болезнь невозможно было предотвратить. Что Августа предложила ей участвовать в спектакле ради ее же удовольствия, хотела видеть ее счастливой. А Скотти… Он так радовался возможности сделать Хлою участницей своей повседневной жизни. Очень важно, чтобы он дал ей понять, что расстроен вовсе не из-за того, что она не будет участвовать в постановке. Просто ему обидно за нее. Девочке всегда так важно было угодить ему, произвести хорошее впечатление.
Выражение горя и грусти на лицах любимых людей всегда больно ранило Августу. Ей казалось, что это лишь отражение их отношения к ней. Августа помнила выражение разочарования в глазах своей матери. Раз за разом, неудача за неудачей. Сердце ее больно сжалось от одной мысли, что Хлоя может разглядеть то же самое на лице Скотти.
Всю дорогу до дома Августа думала об этом. О чувстве собственного бессилия. О том, как несправедлива бывает иногда судьба, несмотря на все приложенные тобою усилия. Так в чем же тогда дело? Зачем беспокоиться? Какая разница? Это ведь так же бесполезно, как пытаться поймать луну в ведре с водой или строить песочный замок на берегу моря во время отлива.
Она вспоминала, как неудачи одна за другой валили ее с ног. Но Августа вставала, отряхивалась и отправлялась за новой мечтой — только лишь для того, чтобы снова набить себе шишек. Все эти нечеловеческие усилия приносили одну только боль. Для чего все это? Только для того, чтобы позволить провидению окончательно выбить ее из седла, загнать в угол, оставить истекать кровью в Тайлервилле?
Но странное дело, Августа больше не чувствовала себя несчастной и потерянной. Она подумала о Скотти, Хлое, о детишках в школе. Вспомнила, с каким удовольствием играла произведения, которые хотелось играть, и только тогда, когда было настроение, — просто для самой себя. А чего стоят те редкие счастливые моменты, когда лица ее учеников озарялись радостным сознанием того, что они могут извлекать из скрипки такие красивые звуки! Августа улыбнулась. И снова, уже в который раз за последние дни почувствовала с изумлением, что она счастлива.