Поцелуй на бис
Шрифт:
Значит… возможно, провидение было не так уж сурово к ней. Возможно, самой ей было назначено обрести счастье в Тайлервилле. Просто провидение знало, что нужно Августе, куда лучше, чем она сама.
А как же свобода воли? Как же ее мечты, потраченные силы и те результаты, которых все же удалось добиться? Интересно было думать о том, чему она научилась у разных учителей. Приятно вспоминать, как ее считали уникальным ребенком. Наверное, существует некий баланс между свободой воли человека и его судьбой. Наверное, подлинного величия достигают лишь те, кто способен
Наверное, она достигла вершины своего таланта в детстве и всегда знала, что ей уже не добиться большего. А потом Августа потеряла все, потому что судьба предназначила ей совсем иное. И, может быть, она никогда не смогла бы оценить своего настоящего счастья, если бы ей не пришлось так долго двигаться совсем в ином направлении.
Да, наверное, Тайлервилл, Скотти, Хлоя с самого начала были ее судьбой. Но Августа не поняла бы, как счастлива здесь, рядом с ними, если бы не знала, какой несчастной можно быть без них.
— Как она? — спросила Августа, быстро пройдя прямо в дом Скотти. — Ты звонил врачу? Температура спала?
Прежде чем Скотти успел что-то ответить, она уже склонилась над девочкой, гладя ладонью ее щеку.
— Я дал ей немного тайленола, потом зашла твоя мама. Она говорит, что это ветрянка.
— Ветрянка?! Скотти кивнул.
— Пока я звонил Дженис и выяснял, были ли у Хло контакты с больными детьми, твоя мама смазала лосьоном сыпь. Она говорит, завтра пятнышек будет еще больше.
— О, бедняжка! — Глаза девочки приоткрылись. — Как ты себя чувствуешь, малышка?
— У тебя такая прохладная рука, — пробормотала Хлоя. Она по-прежнему была в полузабытьи и выглядела очень несчастной!
Августа положила вторую руку девочке на лоб.
— Знаешь, что я сейчас сделаю? Схожу домой, переоденусь, а потом вернусь и сделаю для тебя что-то особенное. Моя мама всегда делала это для меня, когда я болела. Хочешь?
Хлоя пожала плечами. Ей было слишком плохо, чтобы отвечать. Но поскольку это было одно из самых приятных детских воспоминаний Августы о матери, она решила, что обязательно протрет лицо девочки розовой водой.
— Ее мама приедет? — спросила Августа, взглянув на Скотти полными слез глазами. — Должно быть, это так ужасно для нее.
Скотти ухмыльнулся в ответ:
— Вовсе нет. Кажется, она даже испытала что-то вроде облегчения. Конечно, извинилась за то, что прислала девочку сюда, зная о ее контакте с больным ребенком, но инкубационный период кончился два дня назад, и Хлоя чувствовала себя нормально. Так что Дженис решила, что на этот раз пронесло. Она предложила приехать ухаживать за Хлоей, но я сказал, что вполне способен справиться с детской болезнью — наверное, на этот раз моя очередь. Мы договорились, что Джен останется пока на месте и мы подождем, как будут развиваться события. Хлоя совсем не расстроена ее отсутствием, так что, может быть, ей и вовсе не стоит приезжать.
— Вы
— Потому что мы уже проходили через это раньше. Конечно, это была не ветрянка, но нам хорошо знакомы отиты, простуды и грипп. Дети гораздо выносливее, чем кажутся. Если знаешь, что с ними, все можно вылечить довольно быстро.
— Но это просто ужасно! Она выглядит такой слабой, такой несчастной. Больно смотреть! Уж лучше бы лазила по деревьям, чем лежать вот так…
Скотти только усмехнулся в ответ:
— Вот подожди, пока у нее спадет температура. Придется сидеть рядом, чтобы она не вскакивала с кровати, и завязывать ей руки, чтобы не чесалась. И тогда Хлоя сразу перестанет казаться тебе несчастной и беспомощной.
Это было еще впереди, но пока им предстояло столкнуться совсем с другими проблемами.
— Она говорила что-нибудь о том, что пропустит спектакль?
— Хлоя считает, что завтра ей станет лучше. Хочешь кофе? — Скотти направился к лестнице.
— Когда назавтра Хлое не станет лучше, ты ни за что не должен показать ей, что разочарован тем, что она не сможет играть.
— Что-что? — переспросил Скотти, даже не оглядываясь на идущую за ним следом Августу. — Почему Хло должна решить, что я разочарован этим больше, чем она сама? Я позволил ей участвовать в спектакле, только чтобы доставить малышке удовольствие.
— Я знаю это. И ты знаешь. Но понимает ли это Хлоя?
— Конечно. Почему нет? Может быть, ты предпочитаешь чай?
Скотти явно не понимал, о чем идет речь.
— Я ничего не хочу. Может быть, когда вернусь. Я просто думаю, мы должны позаботиться о том, чтобы Хлоя не приняла наше сочувствие за разочарование по поводу того, что она заболела и не сможет играть в спектакле.
— Она и не примет, — почти рассеянно ответил Скотти, делая себе кофе. Затем он вдруг застыл неподвижно и лишь спустя несколько секунд повернулся к Августе.
В глазах его появилось какое-то странное выражение, которого она никогда не видела раньше. Что-то похожее на холодное предупреждение. У нее даже мурашки побежали по коже.
— Кажется, я понимаю, о чем ты, — тон его был спокойным, но таким же суровым и холодным, как выражение лица. — И я бы не хотел, чтобы ты забивала головку Хлои такими понятиями, как неудача и разочарование. Пока эти слова еще не стали частью ее словаря. Чувство вины, мысли о том, что ты разочаровала всех и вся — это твоя проблема, а не ее.
Каждое слово Скотти словно кинжалом пронзало ее сердце. К глазам подступили слезы. Горло предательски сжалось. Августа попыталась оправдаться, но голос у нее задрожал.
— Я… — она невольно отвела взгляд. — Я не хотела…
— Я знаю, — Скотти тепло улыбнулся, и в его глазах засветилось понимание. — Я знаю, что ты никогда не причинишь ей боль намеренно. — Подойдя к Августе, он взял ее за плечи. — Но я же вижу, как ты обвиняешь себя во всем, что бы ни происходило вокруг, и… я не хочу этого для своей дочери. И для тебя я тоже этого не хочу.