Поцелуй на рассвете
Шрифт:
– Это и есть мое дело.
– Уитни позвонила не тебе, а мне.
– Если ты пригласишь ее сюда…
– Повторяю: это мой дом. И ты не имеешь права диктовать мне, что делать и чего не делать. – Еще раз смерив его уничтожающим взглядом, она вернулась к разговору. – Уитни, тебе есть где остановиться?
– Есть, у нас живет экономка, так что в дом я попаду. Но она не поедет за мной в темноте, а если бы и поехала, ни один нормальный человек не сел бы к ней в машину, она почти ничего не видит. А если я попрошу у нее денег расплатиться с таксистом, она точно расскажет обо всем родителям. Брин, вы
Против? С какой стати ей возражать? Чем ей только не довелось заниматься начиная с прошлого вечера: препираться со строптивым организатором приема, которому полагалось бы не усложнять, а облегчать ее задачу, иметь дело с бывшим мужем, которому хватило наглости неожиданно возникнуть на пороге ее дома и который чуть было не сорвал вечеринку, дипломатично избегать знаков внимания мужчины, с которым она хотела бы работать, но не желала заводить романтических отношений, срочно везти в больницу истекающего кровью мужчину, нянчиться с ним, пока ему накладывают швы на поврежденную руку, отбиваться от заигрываний того же мужчины и в то же самое время вновь столкнуться с проблемой их потерпевшего крушение брака. Что может прибавить к этому длинному списку еще одна неприятность? Все равно жизнь Брин на этом отрезке времени напоминает эпизод из «Сумеречной зоны».
– Ты где? – Стараясь не выдать своей усталости и отчаяния, Брин терпеливо выслушала объяснения Уитни и велела ей высматривать ее машину примерно через час.
Повесив трубку, Брин направилась к лестнице.
– Ты что, серьезно собралась мчаться за ней в аэропорт?
– Отстань, Райли, не допекай меня. Уитни нужна помощь.
Райли со звоном опустил стакан на стойку бара.
– Черт возьми, Брин, мне тоже нужна помощь. Тебе нужна помощь. Нашему браку нужна помощь.
Брин пошла в спальню, Райли проследовал за ней по пятам. Брин зашла в ванную и надела те же джинсы и свитер, в которых ходила после вечеринки. На них засохла кровь Райли, но Брин слишком устала, чтобы обращать на это внимание.
– Я вернусь через… что это ты делаешь?
– Как видишь, стараюсь надеть брюки, – отвечал Райли, не прерывая своего занятия. Он сидел на краю кровати и отчаянно пытался просунуть ноги в джинсы, которые держал одной здоровой рукой.
– Ты остаешься дома!
– Черта с два остаюсь! Неужели ты думаешь, что я позволю тебе ехать в аэропорт в четыре часа утра одной?
– Я не нуждаюсь в твоей защите.
– Ладно, не разыгрывай из себя феминистку, лучше рассуди здраво. Мало ли что может случиться. К примеру, у тебя может лопнуть шина.
Брин приняла воинственную позу, упершись кулаком в бедро.
– Это ты рассуди здраво. Как ты думаешь, много от тебя будет толку при замене колеса, если ты даже штаны надеть не в состоянии?
– Ладно, Брин, можешь стоять тут и спорить со мной. – Райли встал и попытался, действуя одной рукой, натянуть узкие джинсы на бедра. – Только помни, что, пока ты тратишь здесь время, Растяпа Уит стоит в аэропорту одна-одинешенька, а вокруг шныряют всякие извращенцы.
– Ты правда беспокоишься за ее безопасность?
– Нет, я беспокоюсь за извращенцев.
В его словах был определенный резон. И пока Брин обдумывала его слова, Райли умудрился надеть рубашку.
– Поможешь мне застегнуться?
С
– Ладно, твоя взяла, – нехотя согласилась она. – Помимо всего прочего, я боюсь оставить тебя здесь одного. Кто знает, что тебе взбредет в голову, пока меня нет. Тебя нужно держать под наблюдением каждую секунду, как трехлетнего ребенка.
Брин принялась сердито застегивать на нем рубашку, точнее, яростно проталкивать пуговицы в петли, словно они чем-то провинились. Покончив с пуговицами, она развернулась и направилась к двери.
– Если ты не хочешь, чтобы я продемонстрировал все свои достоинства Уитни, застегни уж заодно и джинсы.
Брин оглянулась и опустила взгляд на его ширинку. Так и есть, расстегнута. Она непроизвольно облизнула пересохшие губы.
Райли хмыкнул:
– Я бы тоже этого хотел, Брин, но боюсь, прямо сейчас у нас нет времени.
Его шутка подействовала на Брин, как красная тряпка на быка. Она придала своему лицу строгое деловое выражение, не допускающее никаких глупостей, решительно потянулась к язычку молнии и резко рванула его вверх.
– Ого! Черт, Брин, поосторожнее! Этак ты меня… ой!
– Не идет.
– В чем дело? – поддразнил Райли. – Ты боишься?
Брин взорвалась:
– Нет, не боюсь! Я просто в ярости. Все было бы намного проще, если бы ты не носил такие неприлично узкие джинсы.
– Что-то не припомню, чтобы ты раньше жаловалась. Это совсем не трудно, нужно только чуть-чуть надавить…
– Знаю, знаю. – Брин снова нервно облизнула губы и тут же с вызовом взглянула в глаза Райли, словно говоря: «Попробуй-ка, отпусти еще какую-нибудь непристойность». Затем она просунула руку между двумя клапанами мягкой джинсовой ткани и слегка надавливала до тех пор, пока язычок молнии не поддался и легко скользнул вверх.
– Ну вот, видишь, как просто? Никаких проблем.
В голосе Райли слышались насмешливые нотки, его теплое дыхание чуть шевелило волосы у нее на макушке. Брин быстро отошла от него, круто развернулась и с независимым видом вышла из спальни и стала спускаться по лестнице, не оглядываясь, чтобы посмотреть, идет ли Райли за ней. Он шел следом. К тому времени, когда Брин взялась за ручку двери черного хода, он догнал ее, спотыкаясь на ступеньках крыльца.
«Спотыкаясь?» – пронеслось у Брин в голове.
Она повернулась и пригляделась к Райли повнимательнее. Его глаза блестели неестественным блеском, на губах играла кривая и слегка глуповатая улыбка, на впалых щеках выступил румянец. Думая, что у него жар, Брин положила руку ему на лоб, но жара не было.
– В чем дело? – спросил Райли.
Брин широко раскрыла глаза, а потом прищурилась с подозрением.
– Ты пьян!
Райли неестественно выпрямился, пытаясь выглядеть трезвым.
– Ничего подобного. Просто самую малость выпил… чтобы быстрее восстановиться от потери крови. Вот столечко! – Он не очень уверенно протянул вперед здоровую руку и попытался показать большим и указательным пальцами, сколько именно выпил, но пальцы плохо слушались.