Поцелуй под северным сиянием
Шрифт:
Отыскать Маргрейва не составило труда для Китти – надо было лишь направиться туда, откуда раздавались громкий лай и радостные повизгивания.
После вчерашнего насыщенного событиями вечера Китти проснулась довольно поздно и обнаружила на стуле в гостиной еще одну пару огромных носков, две пары теплых легинсов, шарф, перчатки и теплые непромокаемые сапоги. Понятия не имея, какая температура снаружи, гостья надела обе пары легинсов и носки, натянула поверх сарафана свитер Уилла и обулась. Но стоило открыть входную дверь, как сразу стало ясно, что этой одежды будет недостаточно.
Не замерзнуть при выходе из дома помогла лишь запасная куртка Уилла, позаимствованная из тамбура.
Китти плотнее обернула шарф вокруг шеи и втянула руки в перчатках в рукава куртки.
Первый же глоток воздуха на улице обжег ее легкие еще сильнее, чем накануне вечером: за ночь температура упала. Но, несмотря на то что горло и грудь словно горели огнем, каждый вдох будто наполнял тело энергией. Всего лишь выйдя на крыльцо, Китти уже почувствовала, что в голове прояснилось, как после занятия йогой.
Лед на ступеньке хрустнул под ногой, и тут же все семь собак навострили уши и посмотрели в сторону Китти.
– Сегодня они не побегут в упряжке? – спросила она.
Уилл, чуть помедлив, обернулся:
– Может, позже.
Он выпрямился, сунул руку в карман синей парки, пошарил там и вынул полную горсть корма для собак. Затем Маргрейв насыпал по горсти сухих подушечек в каждую из семи мисок, укрепленных на крышах семи одинаковых будок, и жестом подал команду. Шесть из семи собак тут же запрыгнули на будки и приступили к завтраку, а Уилл снова сунул левую руку в карман и поинтересовался, не глядя на гостью:
– Как спалось?
– Вообще-то отлично. Темнота здесь очень…
Какие же слова подобрать? «Обволакивающая»?
«Успокаивающая»?
– Темная?
Китти рассмеялась:
– Располагает ко сну.
– Это из-за лесного воздуха. Он очень чистый, в нем больше кислорода – ведь мы далеко от загрязненных городов. Ты скоро привыкнешь к нему.
В Непале было, наоборот, сложнее дышать в разреженном воздухе долины Катманду. Значит ли это, что здесь, в приполярном лесу, будет проще общаться с Уиллом? Если да, то когда же пропадет их взаимная неловкость?
– Разве из-за насыщенного кислородом воздуха спишь больше, а не меньше?
– А ты все еще хочешь спать?
Сейчас? Когда рядом Уилл? Ни капли! Но признаваться в этом Китти не собиралась.
– Спасибо за теплую одежду. Она у тебя нашлась совершенно случайно?
«Или же это вещи какой-нибудь… подружки?» – не решилась спросить вслух Китти.
– Из-за аварийной посадки вашего самолета магазин сегодня открыли очень рано. Я съездил туда на рассвете, пока не набежали пассажиры с твоего рейса, и приобрел для тебя самое необходимое. Если хочешь, позже съездим в магазин вместе, чтобы ты выбрала сама, что еще нужно купить.
Китти и не знала, как реагировать на такое доброе отношение к себе этого человека, учитывая обстоятельства, при которых они расстались в Непале.
– Вряд ли мне еще что-то понадобится – я не планирую пробыть тут долго.
Взгляд Уилла, в котором смешались жалость и разочарование, напомнил тот, что он бросил на Китти в конце памятного разговора в Покхаре.
– Вас не собираются сажать на неисправный самолет. Вам либо пришлют лайнер на замену, либо вывезут всех пассажиров местными авиарейсами.
Он направился в ветхий сарай, где хранились инструменты и прочий скарб, вынул из кармана пакет с сухим кормом и снова засунул руки в карманы.
Проследив за взглядом Китти, Уилл растянул губы в полуулыбке и спросил:
– Интересно?
Он вынул из кармана щенка – маленький комочек темного меха, умещающийся на ладони.
– Боже мой! – ахнула гостья.
– Это щенок Старки. Один из трех, которых она родила.
– Сколько ему?
Китти разглядывала малыша. Между неплотно сомкнутыми веками она разглядела ярко-голубые глаза хаски.
– Он родился позавчера.
Этому щенку всего два дня!
– Разве его можно забирать от матери так скоро?
– Я ненадолго. Это помогает с самого рождения установить связь собаки с хозяином, усилить подчинение и доверие матери щенка.
«Да уж, – подумала Китти, – она, должно быть, и в самом деле доверяет Уиллу, если позволила хотя бы ненадолго забрать одного из своих детенышей».
– Он пока не видит и не слышит, но остальные органы чувств у него работают. – Маргрейв осторожно погладил малыша огрубевшими от работы пальцами, тот в ответ потянулся к руке хозяина. – Щенок привязывается ко мне, слыша мой голос, биение моего сердца, чувствуя мой запах. Он с первых дней осознает, что рядом со мной безопасно.
Голос его совсем не изменился за пять лет – такой же глубокий, раскатистый и успокаивающий. И пахнет Уилл так же, как прежде. Китти сделала шаг назад, чтобы подавить порыв глубоко вдохнуть этот запах.
Маргрейв вернул щенка в будку его матери, положив малыша рядом с другими щенками: один из них тоже был черным, а второй – снежно-белым, с едва различимыми серыми пятнами.
– Я правильно поняла, что сегодня утром наш самолет никуда не полетит?
Уилл повернулся:
– Позволь кое-что объяснить тебе о «медвежьем сезоне»…
– Да, я знаю: медведи приходят сюда, чтобы поохотиться на льду.
– Дело не только в них. Сотни туристов ежедневно приезжают в Черчилл и уезжают отсюда. Каждый год в течение восьми недель тут настоящее столпотворение, а затем наш городок снова превращается в сонное поселение, каковым на самом деле и является. Будь готова проторчать тут несколько дней, если не дольше.
«Несколько дней пробыть рядом с Уиллом, словно ходя по лезвию ножа? – мысленно ужаснулась Китти. – Боясь заговорить о том, что произошло между ними пять лет назад, а также о Марселе и о землетрясении, унесшем ее жизнь».