Поцелуй в Риме
Шрифт:
Но день был долгим, и когда Дениза зевнула, Алина поняла, что пора спать.
— Когда мы приедем в Рим? — спросила она Тевертона.
— Завтра после обеда, ближе к вечеру. Поэтому не торопитесь с завтраком, хотя Стивене подаст его в девять.
— В таком случае не ждите нас, — сказала Дениза.
— А я и не собираюсь делать этого, — ответил Тевертон. Он опять вернулся к тому пренебрежительно-ерническому тону, который она особенно не любила.
Когда они вернулись в свое купе, Дениза сказала шепотом:
— Ты была восхитительна! Но видишь, как он обращается со мной? Как будто я несмышленый ребенок!
— Да, он действительно довольно строг, — ответила Алина.
— Но ты его поставила на место, — сказала с улыбкой Дениза, — и он очень удивился, что ты такая образованная и умная.
Они разделись и легли.
Когда лорд Тевертон вошел в свое купе, то услышал, что его соседки смеются. Смех звучал, на удивление, молодо. Он привык говорить женщинам, что их смех своей мелодичностью напоминают колокольчик, хотя это было далеко не так.
Две женщины в соседнем купе смеялись весело и заразительно, как школьницы.
«Сразу видно, что леди Лэнгли из деревни, — сказал он себе. — Но в Лондоне она произвела бы сенсацию, сама не подозревая об этом».
Он заметил ее грациозную походку и знал, что ее необычная красота не оставила бы равнодушным принца Уэльского. Хотя, наверное, для нее было бы позором превратиться в одну из этих безнравственных женщин. Она напоминала ему своей целомудренностью скромный полевой цветок. И нельзя превращать ее в орхидею — роскошный а экзотический цветок, но безо всякого аромата.
«Черт возьми, я становлюсь слишком романтичным! — подумал он. — Чем скорее я приеду в Рим и встречусь с княгиней, тем лучше!»
Но в постели он долго лежал без сна, прислушиваясь к голосам сквозь стук колес. Он не знал, о чем они говорят, но жизнерадостность и молодость их голосов угадывались сразу. Заснул он не скоро.
На следующий день Алина не могла оторваться от окна. После завтрака она не сделала никакой попытки завязать разговор с лордом Тевертоном, что очень удивило его. Он привык, что женщины, даже если он не проявлял к ним интереса, ищут его общества и делают все возможное, чтобы привлечь его внимание. Алина, напротив, уселась в удобное кресло у окна и, казалось, погрузилась в созерцание пейзажа за окном. Изредка она восклицала, обращаясь к Денизе: «О, взгляни на этих крестьян, работающих в поле!» или «Посмотри, какой изысканный дворец! Я уверена, что в нем живет дворянин, семья которого владеет им на протяжении столетий».
Лорд Тевертон, занятый чтением газет, с которыми нужно было ознакомиться до прибытия в Рим, невольно прислушивался к их разговору.
Они уже пересекли границу с Италией, и ландшафт за окнами стал совсем иным. Алину привели в восхищение высокие шпили соборов, архитектура домов и живописный вид селений.
— Я вижу, — сказал лорд Тевертон слегка насмешливо, когда они сели обедать, — что по прибытии в Рим вы собираетесь стать заядлым туристом.
— Ну конечно же! — ответила Алина. — Было бы глупо с моей стороны упустить возможность увидеть как можно больше достопримечательностей и запечатлеть их в своей памяти на случай, если я никогда сюда не вернусь.
— Тогда ваше желание у фонтана Треви может не исполниться, — сказал Тевертон таким тоном, словно выиграл очко.
— Но я вернусь сюда в иной жизни, — ответила Алина. — Без сомнения, раньше, в одной из своих предыдущих жизней, я была римлянкой.
Лорд Тевертон не удержался, чтобы не обрушиться на ее веру в возможность перевоплощения. Они яростно заспорили. Неожиданно Алина замолчала и отвернулась к окну. — А вдруг я пропущу какой-нибудь интересный пейзаж, — объяснила она.
Лорд Тевертон опять взялся за газеты. «Невероятно», — размышлял он, просматривая газеты. Он не мог припомнить случая, чтобы женщина, которой он уделил внимание, предпочла его обществу пейзаж за окном или что-нибудь в этом роде. С некоторым налетом цинизма он подумал:
«Действительно, леди Лэнгли весьма необычна!»
В Рим они приехали уставшими. Поезд пришел поздно, и, когда они добрались до дома, который снял Тевертон, было уже темно.
Дом оказался гораздо больше, чем представляла Алина, и находился на самом верху, возле Испанской лестницы. Вскоре после приезда она узнала, что прекрасный парк рядом с домом известен еще как Вилла Боргезе. Она читала в свое время о прекрасной Паулине Боргезе, сестре Наполеона Бонапарта. Теперь все прочитанное о ней пришло ей на память. Ее взволновала сама мысль о том, что они находятся совсем рядом с палаццо Боргезе, которое стояло чуть ни напротив их дома, возле самого Тибра.
Она вздохнула, подумав: «Наверное, я никогда туда не попаду, но, может быть, увижу дворец, проезжая мимо».
Мысли же Денизы были целиком заняты Генри Уэскоттом. Она уже сотни раз спрашивала Алину, как ей лучше всего связаться с ним.
— Что бы там ни было, — твердила она, — он не должен подумать, что я приехала сюда только из-за него.
— Ты знаешь, где он остановился?
— Да. Он гостит у своей бабушки, графини Дауджер. Она постоянно живет в Риме из-за климата — он ей подходит больше, чем английский. — Дениза улыбнулась: — Думаю, ей не очень приятно видеть внука на месте своего мужа, хотя она непрестанно говорит Генри о том, что надо жениться и обзавестись семьей.
— Конечно, именно так он и должен поступить, — согласилась Алина.
В конце концов девушки решили, что Дениза отправит герцогу короткую записку. Она напишет ему, что приехала в Рим, сопровождая свою подругу, леди Лэнгли, и будет рада встретиться с ним снова. Потребовалось некоторое время, прежде чем записка была написана. Перед тем как отправиться спать, они отдали ее слуге и попросили утром первым делом отнести письмо на виллу графини Дауджер.
Целуя Алину на ночь, Дениза спросила:
— Ты молишься? Скажи, Алина, ты молишься, чтобы все было хорошо?
— Конечно, дорогая. Не беспокойся. С утра мы пойдем к фонтану Треви, бросим в воду монетки и загадаем, чтобы вы с Генри были счастливы. Навсегда.
— Я верю, все твои пожелания исполнятся, что бы там кузен ни говорил, — сказала Дениза.
— Думаю, он сказал это нарочно, чтобы поспорить.
— Я же говорила тебе, — напомнила Дениза, — это ужасный человек.
— Не ужасный, — поправила ее Алина, — он умен, но, мне кажется, по какой-то непонятной для меня причине презирает женщин.