Поцелуй женщины-паука
Шрифт:
— Что она хочет сделать?
— …нет-нет, она просто подходит к смотрителю и отдает ему ключ. Старик, с виду хороший человек, благодарит ее. Ирена возвращается домой и ждет мужа, обычно он в это время приходит с работы. И еще я забыл упомянуть, что каждое утро она заботливо кормит канарейку, меняет воду и наслаждается ее пением. Наконец приходит муж, она обнимает его и вот-вот поцелует, ей так хочется поцеловать его, а он радуется, думает, что, наверное, сеансы у психиатра ей помогли и что наконец-то они станут настоящими мужем и женой. Но он совершает ошибку — спрашивает, как сегодня прошло ее общение с врачом. У нее сразу портится настроение, потому что она ведь никуда не ходила и чувствует себя виноватой. Она выскальзывает из его объятий и говорит, что все прошло хорошо. Так что момент упущен. Ему остается лишь улыбнуться и молча это проглотить. И вот через несколько
— А она мне нравится. Странно, ты о ней почти ничего не рассказывал, но она мне нравится. Интересная штука — воображение.
— Она остается с ним в конторе допоздна, хотя ее никто не держит. Она уже потеряла надежду на взаимность после того, как он женился, но хочет просто помочь ему, как друг. И вот они работают вечером. Мастерская большая, там много всяких столов, у каждого архитектора свой, но все уже разошлись, и студия погружена в полумрак, видно только его рабочее место. Столешница стеклянная, и свет идет из-под нее, поэтому их лица освещены снизу, а тела откидывают на стены гигантские зловещие тени, а когда кто-то из них берет в руки линейку, ее тень напоминает меч. Они работают молча. Она, как всегда, наблюдает за ним, и хотя ей ужасно интересно, она так и не решается спросить, что же его беспокоит.
— Да, она мне решительно нравится. Тактичная и скромная. Может, потому и нравится.
— Ирена тем временем ждет его дома и в конце концов решает позвонить ему на работу. Трубку снимает помощница и передает ему. В Ирене просыпается ревность, но она пытается это скрыть. Он говорит, что звонил ей, чтобы предупредить, что задержится, но ее не было. А она в тот момент как раз была в зоопарке. Понимая, что у самой рыльце в пушку, Ирена не решается упрекать его. А он с тех пор начинает возвращаться поздно, что-то удерживает его на работе, ему не хочется идти домой.
— Так логично, просто фантастика…
— Ты сам себе противоречишь… Ты же видишь — он абсолютно нормальный, просто хочет ее как женщину.
— Нет, послушай, раньше он без колебаний шел домой, зная, что она не подпустит его к себе, но сейчас у него появился шанс, и это его беспокоит. Пока он ее всячески опекал, они ничем таким не занимались, разве что валяли дурака, как дети. Но такие игры довольно часто носят сексуальный характер.
— Валяли дурака, как дети… Боже, какая пошлость.
— По мне, звучит нормально, именно этим они и занимались. Извини, если получилось так, будто я противоречу себе.
— Что для тебя звучит нормально?
— Что они дурачились. Под этим можно многое подразумевать.
— Ладно, вернемся к фильму. Нет, погоди, а почему он тогда запросто остается наедине с помощницей?
— Потому что он уже женат, так что ничего произойти не может. Помощница для него больше не сексуальный объект, потому что у него теперь есть жена.
— Ты все выдумываешь.
— Если ты выдумываешь, почему я не могу?
— Ладно, я продолжаю. Однажды вечером Ирена ждет его, а он все не возвращается. Ужин готов, стол накрыт, свечи зажжены. Правда, она не подозревает одного: поскольку сегодня годовщина их свадьбы, он ушел с работы пораньше, чтобы встретить ее после сеанса у психиатра, но, конечно же, не встретил, ведь она больше туда не ходит. Он выяснил, что она уже очень давно не была у врача, пытался дозвониться домой, но Ирены, конечно же, там не было — она опять пошла в зоопарк, куда ее толкает какая-то неведомая сила. Тогда он в отчаянии вернулся на работу, ему захотелось рассказать обо всем своей помощнице. Они отправились в ближайший бар, чтобы вместе выпить, хотя на самом деле хотели не выпить, а поговорить в нормальной обстановке. Когда Ирена замечает, что уже довольно поздно, она начинает метаться по комнате, словно животное в клетке, а потом звонит ему на работу. Никто не отвечает. Она пытается как-то убить время, очень нервничает и, когда оказывается рядом с канарейкой, замечает, что та волнуется, чувствуя ее близость, перелетает с одной жердочки на другую и отчаянно бьет крыльями. Ирена не может сопротивляться внутреннему желанию, открывает клетку и просовывает туда руку. И в этот момент птичка падает замертво, будто сраженная
— Как они прощаются?
— Он целует ее в щеку. На ней элегантная шляпка с загнутыми полями. На Ирене шляпки нет, ее кудрявые волосы блестят в свете фонарей, она крадучись идет по пустынной улице за помощницей. Та возвращается домой коротким путем, то есть через Центральный парк, что напротив мастерской. Она идет по аллее, вокруг которой возвышаются холмы, поэтому иногда кажется, что она идет по тоннелю. Вроде как обычная улица, только движение там куда меньше и по ней ходит автобус. Иногда помощница ездит этим автобусом, чтобы не идти пешком, а иногда предпочитает прогуляться, потому что автобуса приходится довольно долго ждать. И в этот раз она решает пройтись — ей нужно отдохнуть, ведь архитектор загрузил ее своими проблемами. Он все ей рассказал: и о том, как Ирена не спит с ним, и о том, что ей снятся кошмары про женщину-пантеру. И бедняжка, которая так его любит, опять в замешательстве: она уже смирилась, что он с другой, но тут у нее в сердце снова затеплилась надежда. Ей и радостно, потому что еще не все потеряно, и страшно — она не хочет слишком тешить себя надеждой, чтобы потом опять не страдать, оставшись ни с чем. Значит, она идет и все думает об архитекторе, прибавляет шаг, потому что становится холодно. Вокруг ни души, на дорожке лежат тени, ветра совсем нет, листва не шумит, и единственный звук, который слышен, — это шаги где-то сзади, звонкий стук высоких каблуков. Помощница оборачивается и видит поодаль неясный женский силуэт. Довольно темно, так что она не может разобрать, кто это. И вдруг понимает, что шаги приближаются. Она начинает нервничать, потому что, сам знаешь: после страшных рассказов о мертвецах или убийствах воображение работает на полную катушку и ты вздрагиваешь от любого шороха. Так вот, она, наслушавшись рассказов о женщине-пантере, впадает в панику, чуть ли не бежит, но все равно это только середина пути, ей надо преодолеть метров пятьсот до того места, где парк заканчивается и начинаются дома. А бежит она, кстати, совсем зря.
— Можно я тебя прерву?
— М-м-м, но осталось совсем чуть-чуть. На сегодня, я имею в виду.
— Всего один вопрос, он меня очень интересует.
— Ну?
— Ты не разозлишься?
— Посмотрим.
— Мне просто интересно. А потом можешь спросить меня, если захочешь.
— Ну давай.
— Ты за кого больше всего переживаешь? За Ирену или за ту, другую?
— За Ирену, за кого же еще. Она же главный персонаж, дурачок. Я всегда — за главную героиню.
— Ладно, давай дальше.
— А ты, Валентин, за кого? Тебе не повезло — архитектор-то, на твой взгляд, придурок.
— Как смешно! За психиатра. Но не издевайся — я твой выбор не осмеиваю. Ну, что дальше?
— Можем обсудить это попозже, если хочешь, или завтра.
— Хорошо, но расскажи еще немного.
— Только немного, хочу тебя заинтриговать — тебе будет интересней. Так всегда приходится поступать, иначе интерес пропадает. На радио всегда так делают. А теперь и в телесериалах.
— Ну же?
— Ладно… Мы остановились на том, что бедняжка не знает, бежать ей или нет, и в этот момент шаги за спиной стихают, вернее, не сами шаги, а стук каблуков, потому что шаги никуда не делись, они есть, но стали другими, почти неслышными. Теперь помощница улавливает что-то похожее на поступь кошки или кого еще пострашней. Она оборачивается. Но женщины сзади нет — куда она делась? Тут помощнице кажется, что она видит другую тень — та возникает на секунду и тоже исчезает. Вот она слышит, как кто-то приближается к ней, продираясь сквозь кустарник Явно какое-то животное.
— И?
— Завтра продолжим. Спокойной ночи.
— Ты еще за это ответишь.
— До утра.
— Чао.
Глава 2
— Ты неплохо готовишь.
— Спасибо, Валентин.
— Но зря ты меня приучаешь. Мне это ни к чему.
— Ты спятил? Надо жить сегодняшним днем! Наслаждаться жизнью! Хочешь испортить весь обед своими дурными предчувствиями?
— А я не считаю, что надо жить одним днем, Молина. Все думают о будущем. Мы же не в райских кущах.