Почему евреи не любят Сталина
Шрифт:
Сталин всегда готовился к различным заседаниям. Это касается не только Политбюро, но и Оргбюро, заседаний разных комиссий, комитетов (например, по Сталинским премиям и т. д.). Подготовительные записи по тому же типу, какие были обнаружены в АПРФ, «К заседанию бюро» для 1932–1934 гг., должны были бы существовать и для многих других заседаний. Стенограмм или протоколов таких заседаний, как правило, не велось. Записывались только решения.
Исключения составляли переговоры с иностранными официальными лицами и беседы с некоторыми иностранными писателями. В этих случаях соблюдались формальности, и переговоры и беседы стенографировались, причем, естественно, на двух языках. Но такие стенограммы Сталину не требовалось сохранять в собственном архиве. Они шли в архивы МИДа, Совнаркома, ЦК ВКП(б), Министерства обороны и др. Все стенограммы таких встреч сохранились и могут быть изучены историками. Это же относится и к дипломатической переписке Сталина.
Сталин уезжал в отпуск на наиболее длительные сроки в 1947–1951 гг. Осенью 1951 г. он уехал отдыхать во вновь выстроенный
Но даже очистка всех дач не прекратила поисков и ликвидаций бумаг Сталина. После смерти самих соратников Сталина в последующие годы их архивы также конфисковывались и частично уничтожались. Первым в этом ряду был Берия. Маленков, став после смерти Сталина Председателем Совета Министров СССР, затребовал вскоре из МВД для изучения папки с материалами «ленинградского дела» 1949–1950 гг., в организации которого он вместе с Берией принимал главное и наиболее активное участие. Берия, безусловно, передал Маленкову не все бумаги, оставив себе для ликвидации ту часть, которую он сам не хотел бы предавать гласности. Как выяснилось через несколько лет, когда в июле 1957 г. Маленков был исключен из состава Президиума ЦК КПСС, большая часть бумаг по «ленинградскому делу» была уничтожена.
Еще более радикально была произведена ликвидация личного архива Берии после его ареста в июне 1953 г. Дмитрий Волкогонов, собиравший при подготовке своих книг свидетельства бывших руководителей КГБ, сообщает:
«Когда был арестован Берия, Н. С. Хрущев распорядился “арестовать” его личный архив, где находилось множество документов, направленных Сталиным в НКВД. Комиссия, созданная по этому случаю, сочла за благо, не рассматривая, сжечь по акту, не читая, одиннадцать мешков документов (!), по всей видимости уникальных…»
Члены высшей партийной коллегии боялись, что в этих бумагах есть компрометирующие их материалы. Многие сталинские распоряжения и резолюции, адресованные Л. П. Берии, попавшие в костер комиссии, навсегда останутся тайной истории. Беседуя в апреле 1988 г. с А. Н. Шелепиным, бывшим шефом КГБ, Волкогонов выяснил, что очень большая чистка сталинского архива была проведена генералом армии И. А. Серовым по личному распоряжению Н. С. Хрущева. Генерал Серов был назначен в 1954 г. председателем вновь созданного КГБ, так как он пользовался полным доверием Хрущева. Они много лет работали вместе. Серов по поручению Хрущева занимался ликвидацией архивных материалов, в которых имелись данные об участии в репрессивных кампаниях самого Хрущева. Поскольку Серов и в Москве в 1936–1937 гг., и на Украине в 1938–1941 гг. был главным исполнителем этих кампаний, он, безусловно, провел достаточно полную ликвидацию всех компрометирующих архивов еще до XX съезда КПСС.
После смещения Хрущева с правительственных и партийных постов в октябре 1964 г. он также сдал или ликвидировал часть своего личного архива. Когда Хрущев, уже как пенсионер, решил оставить после себя воспоминания, он рассказывал по памяти о разных событиях, не имея перед собой документов. Устный рассказ записывался на диктофон.
Никакого фонда Хрущева из его личных бумаг не появилось и в 90-е гг., когда началось рассекречивание архивов. Но это не результат каких-то особых ликвидаций, а просто доказательство того известного в партийных кругах факта, что Хрущев обычно сам не писал никаких писем, статей или докладов. Он только диктовал. Стенографические тексты затем редактировались многочисленными помощниками. С точки зрения русского языка Хрущев был человеком малограмотным. Крестьянский сын из бедной семьи, Хрущев учился в сельской школе только около двух лет. Он мог читать, но грамотно писать был не в состоянии.
Рукописных документов после смерти Хрущева в 1971 г. просто не было.
Бериевская «микрореабилитация» и сразу после нее
Быстротечная тяжелая болезнь и смерть Сталина вызвали в душах евреев бурный всплеск сильных и противоречивых эмоций. Большая их часть — сохранившая (вопреки пережитым в предшествовавшее пятилетие гонениям, чисткам и страхам) пиетет перед диктатором и слепую веру в него — была искренно опечалена, а некоторые из них даже готовы были после ухода «гаранта порядка» впасть в панику, опасаясь вакханалии массовых погромов.
Рута Шац-Марьяш, дочь Макса Шаца-Анина (1885–1975), юриста-ученого, журналиста, члена Еврейского антифашистского комитета, арестованного вместе с женой в феврале 1953 г., так описала чувства, нахлынувшие на нее при известии о смерти Сталина: «Образ Сталина в моем представлении тогда полностью соответствовал тому, каким его создавала советская пропаганда: мудрый отец и учитель, защитник всех трудящихся, вождь всего прогрессивного человечества. Мелькнула страшная догадка: все это происки врагов — они арестовали моих родителей, убили Сталина, теперь всему конец! Впереди пропасть, бездна! Эти мысли не оставляли меня и потом, когда объявили о смерти вождя, когда по радио гремели траурные марши и люди плакали, ожидая с его смертью новых бед, новых потрясений. Это была массовая истерия, безумие… Воздух был пропитан всеобъемлющим ужасом, смертью. Я ждала: вот-вот придут и арестуют меня, была уверена, что это случится… Однако вскоре зловещая вакханалия была приостановлена, и в конце апреля родителей освободили. Нам объяснили тогда, что их арест был нелепой ошибкой, результатом вредительства, угнездившегося в органах МГБ» (Шац-Марьяш Р. Арест: фрагмент книги «Калейдоскоп моей памяти» // Мы здесь. № 238) (Мы здесь; www.NewsWe.com).
Да и еврейская интеллигенция, которая, пострадав в «черные годы» от Сталина, а потом, избавившись от него, испытала психологическое облегчение и даже радость, тоже не была свободна от страха за свою дальнейшую судьбу.
И такие опасения были далеко не беспочвенны. Запущенный ранее механизм антиеврейских кадровых чисток и репрессий продолжал функционировать и после смерти его «главного конструктора». 6 марта 1953 г. были арестованы критик-«космополит» И. Л. Альтман, театральный администратор И. В. Нежный, писатель И. А. Бахрах (А. Исбах). В тот же день вышел указ Президиума Верховного Совета СССР о лишении видного еврейского режиссера и актера С. М. Михоэлса, тайно убитого в 1948 г. по приказу Сталина, звания народного артиста СССР и ордена Ленина [297] . Сила репрессивной инерции была столь велика, что следствие по многим открытым прежде МГБ делам «еврейских националистов» продолжалось в течение всего 1953 г. Более того, эти «дела» зачастую увенчивались обвинительными приговорами судов [298] .
297
Костырченко Г. В. В плену у красного фараона. Политические преследования евреев в СССР в последнее сталинское десятилетие. Документальное исследование. М., 1994. С. 346; Костырченко Г. В. Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. М., 2001. С. 683. Государственный антисемитизм в СССР. От начала до кульминации, 1938–1953 (Россия. XX век. Документы) / Под общ. ред. А. Н. Яковлева; сост. Г. В. Костырченко. М.: МФД, 2005. С. 317.
298
Данные на осужденных в декабре 1953 г. «еврейских националистов» Д. А. Симхаева, М. А. Гоухштейна, Е. Я. Резникову (5810. Надзорные производства Прокуратуры СССР по делам об антисоветской агитации и пропаганде. Март 1953–1991. Аннотированный каталог / Под ред. В. А. Козлова, С. В. Мироненко; сост. О. В. Эдельман. М.: МФД, 1999. С. 208–210.
Однако наряду с этим в верхнем эшелоне власти, охваченном тогда лихорадкой перераспределения властных полномочий, возникла и подспудно набирала силу противоположная тенденция: отмежевание «наследников» почившего вождя от его наиболее одиозных и скандальных репрессивных акций, и в первую очередь «дела врачей», вызвавшего громкий международный скандал.
Инициатором этой ревизии выступил Л. П. Берия, который, получив посты первого заместителя председателя Совета Министров СССР и министра внутренних дел СССР, уже 10 марта распорядился выпустить на свободу допрашивавшуюся по этому делу жену В. М. Молотова П. С. Жемчужину [299] . (По приказу Сталина они были насильственно разведены.) Приостановив следствие по «делу врачей», Берия 13 марта приказал подвергнуть проверке законность его возбуждения и ведения [300] . Получив формальные доказательства изначальной фальсификации этого дела, Берия 31 марта утвердил постановление о его закрытии. На следующий день он ходатайствовал перед новым председателем Совета Министров СССР и председателем Президиума ЦК КПСС Г. М. Маленковым «всех… арестованных врачей и членов их семей полностью реабилитировать и немедленно из-под стражи освободить». Основным виновником инспирирования и фальсификации «дела» был назван взятый 16 марта под стражу М. Д. Рюмин [301] .
299
Уже 21 марта Жемчужину восстановили в партии. Кроме того, Берия, стремясь заслужить благорасположение Молотова, вновь вошедшего в высший эшелон советского руководства, освободит и добьется полной реабилитации других арестованных по «делу Жемчужиной». (РГАСПИ. Ф. 589. Оп. 3. Д. 6188. А. 48. Государственный антисемитизм в СССР. С. 164–166.)
300
Россия. XX век. Лаврентий Берия. 1953. Стенограмма июльского пленума ЦК КПСС и другие документы / Под ред. А. Н. Яковлева; сост. В. Наумов, Ю. Сигачев. М.: МФД, 1999. С. 17.
301
Бывший замминистра госбезопасности СССР и начальник следственной части по особо важным делам МГБ СССР М. Д. Рюмин был расстрелян 22 июля 1954 г. по приговору военной коллегии Верховного суда СССР.