Почему одни страны богатые, а другие бедные. Происхождение власти, процветания и нищеты

Аджемоглу Дарон

Важные различия имелись также в сельскохозяйственных технологиях двух племен и в их общественной организации. Бушонги использовали сложную систему севооборота, которая включала последовательное чередование пяти различных сельскохозяйственных культур на протяжении двухгодичного цикла. Они выращивали ямс, сладкий картофель, маниок (кассаву) и бобы и собирали два, а то и три урожая кукурузы в год. У леле такой системы не было, и они довольствовались лишь одним урожаем кукурузы в год.

Два народа отличались также и тем, насколько успешно в их среде поддерживался правопорядок. Леле жили в хорошо укрепленных деревнях, которые постоянно враждовали одна с другой. Каждому леле, рискнувшему наведаться в соседнюю деревню или даже просто пойти в одиночку в лес на поиски пищи, грозило нападение или похищение. У бушонгов такие случаи если и бывали, то крайне редко.

Что кроется за этими различиями в сельскохозяйственных методах, в уровне технологий

и безопасности? Разумеется, не география привела к тому, что у леле были отсталые сельскохозяйственные технологии и охотничьи орудия. Дело и не в невежестве: леле прекрасно знали о том, какие орудия и технологии есть у бушонгов и как те ими пользуются. Альтернативным объяснением могли бы быть культурные различия. Может быть, культура леле не поощряла их к тому, чтобы плести охотничьи сети и строить более надежные хижины? Но и это объяснение не кажется удовлетворительным. Как и все остальные жители Конго, леле всегда охотно покупали оружие. Как отмечает Дуглас, «их желание приобрести оружие… показывает, что их культура не препятствует использованию новых технологий, если только это не требует больших усилий и слишком тесной кооперации». Таким образом, ни культурная предрасположенность, ни невежество, ни география не могут объяснить сравнительный успех бушонгов на фоне их соседей леле.

Разница между племенами кроется в различиях политических институтов, которые сформировались у тех и других. Как мы отмечали ранее, леле живут в хорошо укрепленных деревнях, которые не являются частью единого политического пространства. На другом берегу Касаи дела обстоят иначе. Около 1620 года человек по имени Шиам возглавил настоящую политическую революцию, которая привела к объединению бушонгов и возникновению Королевства Куба с Шиамом во главе (см. карту 6). До этого момента жизнь бушонгов вряд ли заметно отличалась от жизни леле; отличия стали следствием изменений социальной организации, которую провел Шиам на восточном берегу реки. На основе политических институтов, которые он построил, появилось настоящее централизованное государство. Оно было не просто более централизованным, чем раньше, оно было построено на сложных, многоступенчатых социальных иерархиях и институтах. Шиам и его последователи создали бюрократию для сбора налогов, систему законов и полицию, нужную для того, чтобы подданные подчинялись закону. Власть вождей королевства сдерживалась наличием советов старейшин, с которыми вожди обязаны были консультироваться перед принятием решений. В королевстве имелся даже своего рода суд присяжных — вероятно, единственный в доколониальной тропической Африке. Тем не менее централизованное государство, выстроенное Шиамом, было абсолютистским и служило инструментом для извлечения максимальных доходов посредством эксплуатации населения. Шиама и его наследников никто не избирал, а политика, которую они проводили, определялась самой элитой, а не через народное представительство.

Политическая революция, создавшая централизованное королевство Куба и укрепившая в нем нормы правопорядка, легла в основу революции экономической. Сельское хозяйство было реформировано на основе новых технологий, которые резко повысили производительность труда. Злаки, лежавшие в основе пищевого рациона, были заменены более урожайными культурами, завезенными из Америки (главным образом кукурузой, маниоком (кассавой) и красным перцем). Интенсивный цикл севооборота, введенный бушонгами, позволил им вдвое повысить урожайность. Для того чтобы собирать такой урожай и поддерживать севооборот, потребовалось больше рабочих рук. С этой целью возраст вступления мужчины в брак был снижен до двадцати лет, что позволяло ему раньше включаться в работу в поле. Здесь разница с леле становится особенно заметной: мужчины леле обычно женились в тридцать пять и только после этого начинали участвовать в сельскохозяйственных работах. До этого они занимались главным образом распрями и нападениями.

Связь между политической и экономической революциями очевидна. Король Шиам и его сторонники хотели иметь возможность извлекать больше ресурсов из населения, которое, соответственно, должно было производить больше продовольствия, чем нужно было самим земледельцам, чтобы прокормить себя, то есть создать излишки производства. Хотя Шиам и не организовал на восточном берегу Касаи инклюзивные институты, некоторый уровень централизации государства и правопорядка, которые появляются вместе с экстрактивными институтами, могут привезти к умеренному экономическому росту. Поддержка экономической активности, разумеется, была в интересах Шиама и его окружения, поскольку в отсутствие этой активности им просто нечего было бы выжимать из населения. Точно так же как Сталин, король Шиам силой навязал своим подданным целый набор институтов, которые позволяли создавать достаточное количество богатства, чтобы система продолжала функционировать. По сравнению с полным отсутствием закона и порядка на западном берегу Касаи эта система была передовой

и обеспечивала известное материальное благополучие жителям, даже с учетом того, что большинство излишков изымал король. Тем не менее это благополучие было — и не могло не быть — весьма относительным. Так же как в СССР, в Королевстве Куба не был запущен процесс созидательного разрушения, и после изначального прорыва технологии перестали совершенствоваться. Эта ситуация так и не поменялась вплоть до конца XIX века, когда до королевства добрались первые солдаты бельгийских колониальных войск.

Достижения короля Шиама демонстрируют, как умеренный экономический прогресс может быть достигнут в условиях экстрактивных институтов. Экономический рост требует наличия централизованного государства. Для того чтобы оно возникло, часто требуется политическая революция. Как только королю Шиаму удалось выстроить дееспособное государство, он смог использовать его мощь для того, чтобы изменить структуру экономики и повысить урожаи основных культур, что, в свою очередь, открыло для него широкие возможности по налогообложению населения.

Почему эта революция произошла именно у бушонгов, а не у их соседей леле? Разве у леле не могло быть своего короля Шиама? То, чего удалось достичь Шиаму, не было обусловлено географией, культурой или какими-то уникальными знаниями. У леле тоже могла бы произойти такая же революция, которая могла бы повлечь такое же изменение институтов.

Почему этого не произошло, мы не знаем — слишком мало у нас сведений о том, как было устроено это сообщество в те далекие времена. Скорее всего, это просто историческая случайность. Такого же рода случайность, возможно, обусловила и тот факт, что 12 000 лет назад обитатели Ближнего Востока начали еще более радикальную институциональную революцию, которая привела к появлению оседлых сообществ и началу одомашнивания важнейших видов растений и животных. К разговору об этой революции мы сейчас и перейдем.

Длинное лето

Примерно в XV тысячелетии до н. э. ледниковый период закончился, и климат Земли резко потеплел. Изучение ледовых щитов Гренландии показывает, что за очень короткое время средняя температура выросла примерно на 15 градусов Цельсия. Потепление сопровождалось резким ростом населения планеты, которому способствовало (также вызванное потеплением) увеличение популяций пригодных для охоты животных и распространение пригодных в пищу растений. Правда, вскоре, уже в XIV тысячелетии до н. э., этот процесс стремительно пошел вспять, но примерно после 9600 г. до н. э. средняя температура на Земле снова выросла (на целых семь градусов Цельсия всего за одно десятилетие) и с тех пор уже не падала до минимумов ледникового периода. Археолог Брайан Фейган называет этот продолжающийся до сих пор период «длинным летом». Потепление климата стало точкой перелома, которая привела к «неолитической революции», в ходе которой люди перешли к оседлому образу жизни и начали заниматься земледелием и животноводством. Начиная с этого момента вся история человечества была согрета солнцем «длинного лета».

Животноводство и земледелие принципиально отличаются от охоты и собирательства. Эти новые занятия были основаны на одомашнивании различных видов животных и растений — в том числе через вмешательство в естественный цикл их роста и развития и изменение их генетических характеристик — с тем, чтобы увеличить пользу, которую они приносят человеку. Одомашнивание — это технологическая инновация, позволяющая людям получать гораздо большее количество пищи от каждого вида одомашненных животных и растений. Например, прежде чем начать доместикацию кукурузы, люди собирали дикий маис, предшественник нынешней культурной кукурузы. Початки дикого маиса очень маленькие, едва достигают в длину нескольких сантиметров. По сравнению с початками современной кукурузы это просто карлики. Но постепенно, выбирая растения с более крупными зернами, которые при этом не выпадали из початков, а успевали созреть, люди вывели современную кукурузу, питательная ценность которой в пересчете на площадь посевов гораздо больше.

Самые ранние свидетельства о земледелии и животноводстве, и в частности об одомашнивании растений и животных, обнаружены на Ближнем Востоке, главным образом у подножий холмов на территории, которая простирается от юга современного Израиля, через палестинские территории и Сирию, вплоть до Юго-Восточной Турции, Северного Ирака и Западного Ирана. Древние остатки самых ранних домашних растений: эммера (пшеницы двузернянки) и двурядного ячменя — были найдены на территории современного города Иерихон на западном берегу реки Иордан; они относятся к 9500 году до н. э. Эммер, а также домашний горох и чечевица были обнаружены дальше на север, в Сирии, в местечке Телль-Асвад под Дамаском. Оба археологических городища, где были сделаны эти находки, относятся к так называемой натуфийской культуре, и оба, вероятно, были крупными поселениями — в том, что находится на территории Иерихона, могло жить до пятисот человек.